Монументы Марса (сборник)

Булычев Кир

8

– Вы полагаете, – сказал старик, – что я этот перстень купил или даже украл.

– Избави боже, – возразила Ольга Герасимовна. – Мне и в голову не пришло.

– Могло и прийти, я не в обиде, – сказал старик. – Потому что я этот перстень нашел. Не смотрите так, я его не случайно нашел, а целеустремленно. И возвращать не намерен. Сейчас объясню.

Но объяснить сразу не удалось, потому что к киоску подошел человек в синем плаще и спросил журнал. Старик протянул руку за аппаратом, но Ольга Герасимовна, словно

чувствуя, что машинка не предназначена для чужих глаз, накрыла ее газетой, за что старик был ей благодарен и даже понял, что не ошибся, решившись довериться этой доброй женщине.

– Так вот, – сказал старик уже увереннее, когда покупатель отошел, а Ольга Герасимовна подтолкнула аппарат к руке старика, – скажите мне, из какого металла изготовлены, простите, ваши сережки? Подозреваю, что из серебра.

– Они платиновые, – чуть было не обиделась Ольга Герасимовна. – Может, они и не производят впечатления драгоценных, но были оставлены мне моей мамой. И камни в них настоящие, гранаты.

– А мне все равно, – ответил старик. Он уже достал из кармана список индексов и искал номер платины.

С реки дул пронзительный ледяной ветер и нес мелкие сухие снежинки. Казалось, что они родились не в сером, темном небе, а где-то внизу, под обрывом, и летают, как тополиный пух.

– Вот, – сказал старик, – видите? Ставлю индекс платины, и что получается?

На аппарате загорелась маленькая лампочка.

Ольга Герасимовна наклонилась вперед и чуть поморщилась, потому что от старика пахло водкой.

– Мы наблюдаем, – сказал он, – что поблизости находится платина. Вы угадали. Ваша мамаша вас не обманула.

– Зачем же ей меня обманывать? – удивилась Ольга Герасимовна. – Я же лет пять назад ювелиру сережки показывала.

– Проверили все-таки, – с удовлетворением заметил старик. – Правильно.

Ольга Герасимовна покраснела, потому что, оказывается, сказала не то, что хотела, а в словах старика ей почудилась ирония.

– Я не потому, – сказала она, – что…

– Так вот, – старик не слушал ее, – смотрите. Мы ведем эту стрелку, которая показывает направление на платину, пока она не остановится. Не придвигайтесь. Вот так. Семьдесят сантиметров. Точно. От ваших ушей до машины. Посмотрим вес – сюда вот смотрите. Вес всего четыре грамма, нет, восемь – потому что у нас два объекта. Ясно?

– Нет, – сказала Ольга Герасимовна.

– Объясняю. С помощью моей машины мы можем не только найти любой металл или минерал, но и узнать, на каком расстоянии, в каком направлении и сколько его имеется. Теперь ясно?

– Это же такое изобретение!.. И вы сами?

– Вместе с Колей, покойным сыном, – сказал старик честно.

– Но ведь это надо сдать куда следует? – неуверенно сказала Ольга Герасимовна.

– А вот это неразумно, – возразил старик. Он протрезвел на холоде и уже начинал жалеть о своей болтливости.

– Вы не сомневайтесь, – сказала Ольга Герасимовна, которая правильно истолковала жест старика. – Я никому не скажу. Я понимаю, что могут неправильно понять…

9

Снег

как начал сыпать вчера, так и не переставал всю ночь и все утро. Он был холодным, колючим. Старик проснулся поздно, с отвращением к себе, ощущая и собственную старость, и неладное нежелание мышц трудиться, нести его тело. Лишь часам к десяти он заставил себя подняться с кровати и пойти на кухню, поставить чайник.

День был субботний, и Светлана поднялась позже, с родителями. Северов, как всегда, сидел на лестнице, курил, а жена его собирала Светлану на экскурсию с детским садом. Детей вели в парк, на окраину, где тянулись поросшие рыжей травой валы городища, давшего когда-то начало городу. Светлана воевала с матерью, настаивала, чтобы ей разрешили взять браслетку, потому что любила прихорашиваться.

Старик в разговоры не вмешивался. У него ныло в висках и дрожали колени. В этом была несправедливость, потому что именно теперь, когда ему с таким опозданием улыбнулось счастье, здоровье было необходимым дополнением к этому счастью.

Старик обернул ручку чайника полой не очень чистой пижамной куртки и поплелся к себе в комнату, вспомнив по дороге с неудовольствием, что забыл вчера, когда был пьян, купить булку. И молоко тоже кончилось.

Тут он вспомнил еще о своем таком глупом, нелепом визите к Ольге Герасимовне, и стало стыдно.

Пустая четвертинка, забытая на столе, напомнила о позоре, и он сшиб ее в угол, не поглядев, куда покатилась.

А где перстень?

Старик поставил чайник на подставку и кинулся к висевшему в углу черному пальто. Золотой перстень лежал в боковом кармане.

Старик положил перстень на стол и, поглядывая на него, заварил чай. Потом сел за стол и в ожидании, пока чай станет покрепче, старался вспомнить, где у него лежит аспирин.

Так и не вспомнив и не решившись идти к соседям, он переоделся, не потому, что собирался выходить вскоре из дома, но привык к минимальному распорядку жизни одинокого человека, состоявшего из маленьких ритуалов. Переодевание входило в их число и происходило между кипячением чайника и завтраком.

Затем старик достал из буфета тарелочку с печеньем и сахар и позавтракал. Чай согрел его, и, усевшись у окна, старик начал думать о том, что будет дальше, в будущем году или через год.

Мысли были неконкретны, расплывчаты, но приятны. Старик в задумчивости катал пальцем по столу золотой перстень. Он не собирался становиться миллионером, не хотел дачи в Крыму или машины «Волга». Всю жизнь старик был жаден, знал об этом, не любил собственной жадности и с завистью относился к людям, которые могли сорить деньгами или покупать жене цветы букетами. И старик считал, что он сам в собственных недостатках не виноват, потому что виной тому обстоятельства его жизни. Теперь с этим будет покончено. Он победит собственную прилипчивую, гадкую жадность. Он будет богат ровно настолько, чтобы до конца своих дней не думать о деньгах.