Шрифт:
День клонился к закату, но еще был по-майскому жарким. Проходившие по улице женщины заглянули в проулок, где стоял свежевымытый милицейский уазик, увидели грузного водителя, облачившегося в кургузый старый китель со споротыми погонами, и громко засмеялись.
— Щоб я вас в бане встретил! — осклабился обидчивый Деденчук, смешно дернув пышными чумацкими усами.
Стайка вездесущих воробьев, преспокойно трепыхавшихся до этого в набежавшей от автомобиля луже, испуганная громким возгласом, резво вспорхнула на крышу и раздраженно зачвыкала на милиционера.
Невысокого
— Слушай, что за дело?… — уперев руки в бока, капитан задиристо наступал на водителя.
— Щоб я тебя… — начал было Деденчук привычную фразу, но вовремя осекся. — Не бачишь — только за кончил мыть…
— Одна нога здесь — другая там! — густые черные брови капитана сердито сошлись на переносице. — Сапоги где?
— Резиновые, что ль?
— Ну…
— Под сиденьем. Рядом с веревками.
— А фонарь?
— Кажись, батарейки сели. Сколько просил — все не дают. Может, у Крыловецкого посвежее есть? Вы, товарищ капитан, походатайствовали бы…
— Свежее… — передразнил его дежурный. — Забирай Алексея со всей его мерихлюндией и срочно дуйте на тридцатый километр. Опять звонили из прокуратуры, ругали за нерасторопность.
— А где его искать? В кримлаборатории?
— У себя в кабинете. Какую-то книженцию читает…
— Давай, Михалыч, заводи быстрее… — Нежно-белая ладошка дежурного сделала круговое движение в воз духе, будто пытаясь быстрее вытолкнуть автомобиль со двора. — Давай! Давай!
Из- за окна почти одновременно раздались требовательный гудок уазика, а потом и голос водителя.
— Алексей! Крыловецкий!.. — Деденчук подошел к окну, заглянул в лабораторию. — Поехали?
Мужчина отложил в сторону пахнущую свежей типографской краской книжечку в яркой цветастой обложке и, махнув рукой, мол, сейчас соберусь, прошел в другую комнату, служившую бытовкой.
Вообще- то, она тоже числилась лабораторией, но Алексей, которому частенько приходилось засиживать ся на работе, переделал ее под свои нужды. Первым делом перетащил в другие комнаты приборы. Теперь они стояли, может, и не так свободно, как раньше, зато нашлось место и для потертого диванчика, отвековавшего свой срок в приемной начальства, столика с электроплитой, чайника. В углу громоздился холодильник, в котором рядом с фотопленкой постоянно несла вахту хорошенько промороженная пачка пельменей. И если раньше, после сложного выезда, из щелей под дверью в коридор просачивались лишь сложные запахи химикатов, резковатый дымок сжигаемого в фарфоровой чашечке прибора, бензина или спирта, то теперь нет-нет да и донесется до комнаты дежурной части тонкая композиция ароматов лаврового листа, перца, уксуса.
Щелкнув замками хитроумного экспертного чемодана, наполненного всякой технической всячиной, Алексей бросил взгляд в зеркало. Затуманенное от
«Ничего не забыл? — Он окинул взглядом лабораторию. — Вроде все…» — Сунув в карман книжку, он решительно вышел из лаборатории. Через минуту-другую он уже сидел рядом с водителем…
Машину крепко подбросило на ухабе, и книга едва не вывалилась из рук Алексея. Он заметил, что немного помялась страница, и огорчился. Ему в ней нравилось все: и шрифт, и рисунки, и как написано… Все!
Шоссе, вернее, прекрасная скоростная магистраль, ведущая к аэропорту, уходила вдаль, а уазик свернул на грунтовку. Энергично встряхивая брезентом кузова, позвякивая сочленениями механизмов, автомобиль подъезжал к небольшой березовой рощице.
— Что, приехали? — Алексей сдул с книжки невидимые глазу пылинки и положил ее на приборную панель, где было довольно чисто.
— Не совсем, — пробасил Деденчук, энергично покручивая баранку, пытаясь не съехать в глубокую глинистую колею, — трохи через поле, потом пересечь лесок, а там и то, надоть… — Водитель сбоку посмотрел на эксперта и произнес: — Тяжко вам сегодня будет, товарищ капитан, робить…
— Почему?
— Так от прокуратуры сегодня Михайлов дежурит, а вы с ним не того-этого…
— Намекаешь, что отношения не ахти?
— Вроде того, — осторожно сказал Деденчук, — чуть, кажись, дело не дошло…
— При тебе, что ли, было?
— А як же… Вместе выезжали. Ну и кричали тогда…
— Да, трудная ситуация. Постараюсь быть поменьше с ним один на один, да и от советов воздержусь.
Как говорится, прокурорские сами с усами…
Через несколько минут уазик, подпрыгивая на выбоинах, подрулил к стоящей на краю поля белой «Волге» с тремя нулями в номере. Под деревьями — кто сидел на пеньке, кто стоял — было трое мужчин. Алексей знал одного, самого низкого, в выпирающем на спине пиджаке, под которым прятался уродливый горб. Следователь прокуратуры Михайлов тоже знал Крыловецкого. Работали она вместе редко, но лет семь с первой встречи на осмотре места происшествия, наверное, уже прошло.
Михайлов переложил из одной длинной, как у обезьяны, руки в другую папку черной кожи и первым протянул руку. Алексей пожал руку и в который раз удивился крепости Михайловских пальцев — к этому трудно было привыкнуть: в казавшемся больном теле следователя, изувеченном недугом, силы хватило бы на четверых.
— Знакомься, — предложил Михайлов, показывая на мужчину, похожего на агронома, — таким его делал длинный, до пят, песочного цвета плащ и широкополая шляпа, — зампрокурора района.
— Сальников Владимир Петрович, — церемонно представился тот.