Мордант превыше всего!
Шрифт:
Но, несмотря на это, Смотрителю Леббику удалось так организовать службу в замке, что стражники прекрасно справлялась и без него. Его люди знали что делать; и офицеры прекрасно знали, какие приказы отдавать. Все злились, но пока что никто не бывал обижен. И все, что оставалось Смотрителю — только ворчать и кипеть — и наблюдать за погодой.
Этой ночью вернулись оставшиеся в живых из того отряда, что отправился по следам нападавших на Джерадина; двое ветеранов с кровоточащими ранами, вновь открывшимися после длительной скачки. Отряд
Тор приказал доставить ему для утоления печали новый бочонок вина. Смотритель Леббик сосредоточился на снеге. Если погода переменится и пойдет снег, гонцы, которых он разослал в Пердон, Файль и даже Термиган, смогут успеть.
Но утром окончательно победила весна.
Солнечный свет пробивался сквозь окна, оставляя золотые пятна на каменных полах и толстых коврах. Ветерок, еще не пропитанный запахом цветов, нежно задувал над двором замка. На холмах показались прогалины, и некоторые деревья в отдалении выглядели так, словно на них вот-вот распустятся почки. Над крышами замка невесть откуда появились стаи птиц, щебечущих и поющих.
Вскоре после полудня следопыты Смотрителя возвратились с сообщением, что армия Аленда уже вступила на территорию Демесне. Если не наступит вдруг конец света или не произойдет чудесное избавление, не позднее полудня следующего дня Орисон окажется в осаде.
Разведчики утверждали, что у Маргонала десять тысяч человек — две тысячи всадников и восемь тысяч пеших воинов — и достаточно военных машин, чтобы не оставить от замка камня на камне. И уж так получилось, что большая часть машин была сделана в Армигите. Видимо, договор принца Крагена с Армигитом не такой простой, как он сказал Найлу.
К несчастью, это были еще не все плохие новости.
Незадолго до заката труба возвестила о прибытии всадников. Приблизительно сотня воинов прибыла по дороге, ведущей из провинции Пердон. Они выглядели старыми и слабыми, словно путешествовали Бог знает сколько лет. Они несли флаг Пердона и были одеты в его цвета, и двигались очень медленно. Все они были ранены или искалечены; головы и груди перевязаны, лица изможденные. Многие кони шли попарно, неся носилки с мертвецами.
Когда трубач сообразил, кто эти прибывшие, мелодия изменилась на траурную.
— О, нет, — простонала Териза, наблюдая в окно за приближающейся процессией. — Он ведь поклялся, что сделает это.
— Кадуол на марше, — хмуро бросил Джерадин. — Пердон не придет нам на помощь. Он сам уже вступил в войну.
Затем прикусил губу.
— Мы должны остановить ее. Если она предаст нас сейчас, не останется никакой надежды.
Смотритель Леббик и Тор встретили всадников у ворот замка. Тор произнес короткую речь. Смотритель не знал, что выражать, печаль или ярость, и потому промолчал.
В ответ на приветствия от Орисона и речь Тора капитан всадников сказал только несколько слов:
— Мы
Закат в этот вечер был особенно красив.
Териза отодвинула свой ужин, даже не прикоснувшись к нему. Джерадин, взял кусок хлеба, принялся крутить из мякиша хлебные шарики и бросать их в камин. Настроение в комнате было таким же мрачным, как ночь за окном. Никто из них не прерывал установившегося молчания.
Наконец Джерадин произнес:
— Нет, этого недостаточно.
— Гм? — рассеянно спросила Териза.
Они не стали зажигать лампы, и потому единственным источником света был огонь камина. Мерцание всполохов бросало рыжие отблески и тени на лицо пригодника; искорки отражения пламени вспыхивали и угасали в его глазах.
— Этого недостаточно, — повторил он. — Предположим, Элега знает какой-то способ нейтрализовать Мастеров. Например, предположим — просто предположим, — у нее есть какая-то кислота, которая растворяет стекло. И она знает, как проникнуть в лаборатории, где хранятся зеркала. И она знает, где Мастера хранят свои «личные» зеркала. Предположим, у нее есть время на уничтожение всех зеркал в Орисоне. Но этого недостаточно.
Когда он сказал это, Териза с удивлением обнаружила, как изменилось за последние дни его лицо. В свете камина черты его лица казались более четкими, выражение его казалось решительным. Он уже не был похож на человека, который спотыкался о путался в собственных ногах и сам же первый смеялся от своей неуклюжести.
— Это не поможет захватить Орисон, — он вглядывался в огонь, говоря все это скорее самому себе. — Смотритель Леббик не сдастся по этой причине. Значит, должен быть какой-то другой ответ.
Да, сказала она про себя. Должен существовать другой ответ. Но она не соглашалась с ним. Она сознательно постоянно испытывала злость. Она злилась на Артагеля, злилась на Смотрителя Леббика и Найла. Она злилась на короля Джойса, за то, что он так обращался с людьми, которые всю жизнь доверяли ему. Она злилась на Мастеров за их мягкотелость, за их нежелание понимать что-либо. Ей нравился по-щенячьи неуклюжий Джерадин, извиняющийся за каждый свой поступок. Ей нравилась эта его особенность быть неловким — когда он не винил себя в уничтожении всего того, что так любил.
Почему мы чувствуем себя ответственными за Элегу? Почему мы испытываем чувство вины за то, что она собирается предать всех?
И тут же в ее воображении предстала другая картина, столь же живая, как лицо Джерадина, — фигура леди Мисте. Мисте объясняла Теризе, почему она хочет отправиться вслед за Воином. Я верю, сказала она, что проблему может разрешить лишь тот, кто видит, в чем она заключается. Это в полной мере относится и к королевской дочери.
Мисте! — безмолвно простонала Териза. — Что с тобой? Где ты?