Мордант превыше всего!
Шрифт:
Кроме того, осталось триста человек, живущих в Хауселдоне. Это столица Домне. Здесь размещается то, что можно назвать правительством провинции. Если бы не это, Хауселдон был бы просто одной из деревень, но в Домне находятся рынок, весовая и суд.
Кроме того, это военный лагерь. Домне держит шесть тренированных лучников на случай, если пара медведей или стая волков спустится с гор поохотиться на овец, сверх того на их плечи возложена миротворческая миссия вроде спасения Стида от сапожника или утихомиривания людей, выпивших слишком много эля. В редких случаях, когда Домне решает,
Так что нам придется защищаться, — продолжал Джерадин таким тоном, словно отвечал на заданный Теризой вопрос, — силами шести лучников, фермеров с вилами и пастухов с посохами… стольких, скольких удастся уговорить Вестеру.
Вот почему Хауселдон нуждается в нас.
То, как он ходил вокруг да около, взволновало ее. Она всегда любила слушать, как он рассказывает о своих родственниках. Иногда контраст с ее собственной семьей печалил ее; но сегодня слушать Джерадина было чистым наслаждением. Она смотрела вперед, готовясь встретиться с его отцом и братьями. И не готова была думать о проблемах, приведших ее сюда.
То, что он предлагал, звучало неубедительно. Бросить все, из—за чего он так страдал, чтобы только защищать свой дом… это было непохоже на него. Как Артагель и Найл, он мог бы остаться дома. Но его интерес к остальному миру был слишком велик, чувство ответственности слишком сильно; он не мог оставаться в Домне. Териза не подвергала сомнению его любовь к Хауселдону и провинции, к отцу и братьям. Но она ясно чувствовала, что для выбранной им сейчас цели он совершенно не подходит. Он сделал этот выбор из—за горечи, накопившейся в сердце, без любви; и это не шло ему.
Она увидела новую отару. Затем земля стала более ровной; появились поля, орошаемые водой из реки, утыканные тонкими зелеными лучиками кукурузы; лошади добрались до дороги. Они с Джерадином были единственными едущими по ней людьми, но это не удивило ее. Все, за исключением пастухов, вероятно, готовились к обороне Хауселдона.
Вскоре она увидела впереди Хауселдон.
Она забыла, что Джерадин упоминал о частоколе.
Вся деревня была защищена бревнами выше ее роста; с высоты лошади Териза едва разглядела плоские крыши домов, виднеющиеся из—за частокола. Бревна были вкопаны в землю и затем связаны вместе чем—то вроде плюща. Частокол не казался ей достаточно надежным оборонительным сооружением; она выросла там, где царствовали сталь и бетон. Но, увидев эту стену из бревен, решила, что та выглядит… внушительно. Обычные всадники не смогут проникнуть за стену. Рыжеволосые твари, вооруженные ятаганами и ненавистью, не смогут пробиться внутрь. Им будет необходима катапульта или боевой таран.
Или огонь.
Подумав об огне, она плотнее натянула одеяло на плечи и вздрогнула.
Ворота, массивное сооружение из бревен, скрепленных железными полосами, были открыты. Люди, охраняющие их, приветствовали Джерадина так, словно знали, где он был и почему. В Хауселдоне не получалось долго хранить тайны.
Когда они с Теризой проехали в ворота, Джерадин спросил стражников: — Где Домне?
Один из них пожал плечами.
— Дома. С его ногой ему не так—то легко носиться по окрестностям.
Джерадин
Она хотела спросить, что случилось с ногой Домне, но слишком увлеклась, глазея по сторонам. Грязная улица была чуть больше узкого проулка; кроме всего прочего, она служила для проезда повозок и прогона скота. Если бы на улице кипела жизнь, у них с Джерадином непременно возникли бы сложности с проездом. Но сегодня все уличное движение было представлено ими двумя и еще несколькими людьми, выбравшимися из дома поглазеть на них с Джерадином.
По контрасту с улочкой прямоугольные дома с обеих сторон были сделаны на совесть; построены основательно и добротно. У них был каменный фундамент, прочные удобные крылечки, окна закрыты промасленными овечьими шкурами. Используя дерево и кирпич, обитатели Хауселдона возвели дома и прочие постройки невероятно прочными; это подчеркивали характерные крыши, крайне практичные — холодно летом, тепло зимой, легко ремонтировать — а не дешевые. Таким образом, дома походили на людей, которые в большинстве были одеты в крепкую одежду простого покроя, подчеркнуто практичную.
Любопытные смотрели на Джерадина и с нескрываемым интересом изучали Теризу. Один смельчак — Териза не заметила, кто именно, — неожиданно выкрикнул:
— Похоже ты сделал неплохой выбор, Джерадин! Джерадин никак не прореагировал на эту реплику.
Ему действительно не было нужды защищаться. Несколько голосов добавили несколько комплиментов в ее адрес, а старческий голос заметил:
— Держите язык за зубами, щенки. Будь у тебя его проблемы, ты утопился бы в Бродвайне.
Всего на мгновение мрачное выражение лица Джерадина несколько изменилось и глаза весело блеснули.
Териза с изумлением обнаружила, что покраснела, услышав столько комплиментов в свой адрес.
В течение следующих минут Джерадин сворачивал в боковые улочки и проходы — мимо общественного водопоя, мимо житниц, мимо магазина, торгующего продуктами и инструментом, мимо по меньшей мере шести лавок, занимавшихся, без сомнения, торговлей шерстью и кожами, и таверны, без труда узнаваемой по большой вывеске, на которой красовалась незатейливая надпись: «ТАВЕРНА». Затем без всякого предупреждения остановился перед одним из домов и спешился.
Этот дом был несколько больше соседних. За исключением размеров его единственной отличительной чертой был коричнево—красный флаг, развевавшийся на флагштоке на крыше. Джерадин привязал лошадь к коновязи и помог Теризе спуститься на землю, пробормотав:
— Приехали.
На крыльце стояла женщина. Под крышей крыльца от одного конца к другому тянулась веревка, на которой висел шерстяной ковер. Женщина держала в руке короткую выбивалку, а воздух потемнел от пыли; должно быть, она выбивала ковер. Теризу поразили ее шелковые волосы цвета спелой кукурузы и небесно—голубые глаза, румянец усталости на щеках и сила рук. Плотного сложения, словно Мать—Земля, с плечами каменщика, она подбоченясь загораживала Джерадину проход, словно была не совсем готова пропустить его. Ребенок чуть только из пеленок выскочил из—за ее юбок и снова спрятался.