Мордант превыше всего!
Шрифт:
Он был здесь и пробивался сквозь толпу, маленький старый человек в мешковатом костюме. Под бледной кожей бились жилки. Он сделал к ней несколько шагов и остановился; его глаза увлажнились от удивления, облегчения и смущения.
— Мисс Морган?
Ее отец стоял за спиной у преподобного Тэтчера. Выражение лица делало его похожим на изумленную барракуду.
Териза смотрела на него, пока сердце не начало давать сбои, а в груди не защемило.
Джерадин, пожалуйста. Ну пожалуйста. Забери меня отсюда.
— Мисс Морган, — преподобный Тэтчер смотрел на нее сквозь
Она всегда предполагала, что отцу подойдет цилиндр. Его внешность была оружием, которым он умело пользовался. И это делало его гнев более жестоким, давало понять, что никто не вправе смеяться над ним и его чувствами.
Он вышел из толпы богачей с таким видом, словно Териза ударила его.
Она хотела бежать. Заскочить в спальню. Спрятаться под кровать.
Но это была не ее спальня. О, Джерадин.
— Он все равно собирался продать эту квартиру, — пояснил преподобный Тэтчер, движимый желанием объяснить свое присутствие здесь. — Я убедил его продать ее с целью милосердия. Для миссии. Сегодня здесь устраивается аукцион. Чтобы собрать деньги для миссии.
И она тотчас избавилась от своего страха.
Преподобный Тэтчер убедил отца? Он пришел к отцу и убедил его, спорил с ним? Одинокий и жалкий, маленький старый человечек должен был подняться до чего—то вроде героизма, чтобы встретиться с отцом по такому поводу… и перечить ему.
На этот раз ей не понадобился звук рогов, чтобы увидеть изменения, произошедшие в преподобном Тэтчере, смелость, наконец—то появившуюся на его унылой физиономии. Они с Джерадином попали на его ночь торжества.
— Вы знаете этих людей?
— Кто они?
— Меня это не волнует. Пусть их отсюда выведут.
Или ее отец смягчился? Он так волновался о ней, что стал податливым, потеряв ее?
Эта мысль все меняла. Она была убеждена в его нелюбви. Это была одна из фундаментальных аксиом. Неужели она ошибалась? неужели в нем было еще что—то, чего она не понимала, то, чего он сам не видел в зеркале, когда смотрел в него?
Если он волновался о ней, то как она может бросить его?
Но нет. Он оттолкнул преподобного Тэтчера в сторону с такой силой, что старик споткнулся. Кипя от ярости, отец гневно спросил:
— Териза Морган, как ты посмела так опозорить меня? — Териза, — спросил Джерадин, тяжело дыша, — эти люди знают тебя? Где мы?
— Ты исчезла, никому ничего не сказав, — хрипел ее отец.
— Ты бросила работу, квартиру, меня и даже не удосужилась спросить разрешения, а затем явилась сюда, к моим друзьям, когда я отмечаю удачную продажу этой квартиры. В таком виде? Как ты посмела? Джерадин, пожалуйста.
Отец, казалось, был готов ударить ее:
— Мне стыдно за
Это было чересчур. Ничего здесь не изменилось. Она обнаружила в себе глубины, которые не могли отразиться в зеркале; но ее отец ничуть не изменился. Преподобный Тэтчер что—то простонал в ее оправдание. Но вместо того чтобы спрятаться, заплакать или начать умолять, Териза взглянула в лицо отцу.
Но говорить с ним не стала. На мгновение ей хотелось причинить ему боль, сказать нечто в отместку за годы обид. Но она сразу же сообразила, что в этом нет нужды. Она не боялась его — и этого было достаточно.
— Джерадин, — сказала она спокойно, — это моя прежняя квартира. Где ты в первый раз нашел меня. — Ее не волновало, сильно ли дрожал ее голос или близко ли она к тому, чтобы разрыдаться. — Это мой отец. Это—преподобный Тэтчер. Я рассказывала тебе о них.
Если есть какая—то возможность выбраться отсюда, лучше поторопись.
— Меня все это не волнует, — повторил чей—то разгневанный голос. — Я вызываю охрану.
— Нет! — запротестовали одновременно отец и преподобный Тэтчер.
Тем не менее, она услышала звук трубки, снимаемой с рычага, звук набора…
— Стойте!
Когда Джерадин загородил ее собой, он показался ей выше, чем на самом деле. А может, это ее отец стал ниже ростом. Голос Джерадина был пронизан непривычной силой, и все в нем дышало этой силой; его сердце билось ровно; даже свои ошибки он воспринимал спокойно.
— Не звоните. Не шевелитесь. Ничего не делайте. Мы через мгновение исчезнем.
Все вокруг застыли. Человек, державший трубку, уронил ее. Даже ее отец замер. Как и гости, он смотрел на Джерадина, и его рот постепенно открывался все шире.
Небрежно, словно внутри она вся не дрожала, сотрясаемая совершенно забытой паникой, Териза заметила Джерадину:
— Мне казалось, ты говорил, что не умеешь изменять изображения на расстоянии.
Он не смотрел на нее. Он не смотрел ни на кого; он закрыл глаза, позволяя своей властности — или чистому изумлению — защищать его, пока он сосредоточится. У него было лицо короля, каждая его черточка дышала силой.
Он тихо пробормотал:
— Но ведь попытка не пытка?
Отец Теризы захлопнул рот, судорожно сглотнул. И глухо прорычал:
— Я покажу тебе, как…
И, словно откуда—то издалека, преподобный Тэтчер возразил ему:
— Мистер Морган, это абсурд. Она вернулась. Мы все считали ее мертвой, а она вернулась. Надо радоваться.
Прежде чем кто—нибудь успел что—либо сделать, Джерадин вдруг широко развел руки в стороны и почему—то крикнул:
— Хэвелок, мы доверяем тебе! И исчез.
Кто—то приглушенно вскрикнул. Несколько отцовских гостей охнули или задрожали. Остальные, казалось, вот—вот лишатся чувств. Внезапно Теризе захотелось петь. О, он был настоящим чудом. Джерадин был чудом, и никто не остановит ее. Никогда уже она не будет бояться отца.