Море и рыбешки (пер. Е.Александрова)
Шрифт:
– Ну да, – согласилась маманя. – Это ведь состязания.
– Но она всегда выигрывает!
– Ну и что?
– В других состязаниях, – сказала Летиция, – одному и тому же участнику позволено занимать первое место лишь три года подряд, а затем он на некоторое время отстраняется от участия.
– Да, но мы-то ведьмы, – напомнила маманя. – У нас свои правила.
– Это как же?
– Их нету.
Летиция разгладила юбку.
– Пожалуй, пора их придумать.
– Ага, – хмыкнула маманя. – И вы собрались пойти и сказать Эсме об этом? Ты тоже, кума?
Кума Бивис
– Насколько я понимаю, барышня Громс-Хмурри – очень гордая женщина, – сказала Летиция.
Маманя Огг снова пыхнула трубкой:
– Это все равно что сказать «море полно воды». Гостьи на минуту примолкли.
– Ценное замечание, – первой нарушила тишину Летиция, – но я не вполне понимаю его смысл.
– Если в море нет воды, это не море, – пояснила маманя Огг, – а всего-навсего здоровущая яма в земле. С Эсме штука в том, что… – Маманя шумно затянулась. – Она – сама гордость, понимаете? А не просто гордая женщина.
– Ну так, может быть, ей полезно научиться быть чуточку скромнее…
– С чего это она будет скромничать? – вскинулась маманя. Но Летиция, подобно многим людям, которые снаружи мягкие как персик, внутри имела твердую косточку и без боя не сдавалась.
– У этой особы, несомненно, природный дар, и, поверьте, ей бы следовало благодарить…
Тут маманя Огг бросила слушать. У этой особы. Вот, значит, что.
Какое ремесло ни возьми, везде одно и то же. Рано или поздно кого-нибудь осеняет: необходима организация. И будьте уверены, организаторами станут не те, кто, по общему мнению, достиг вершин мастерства, – тем не до этого, они работают. Правда, обычно это и не самые худшие – те (а куда деваться!) тоже трудятся в поте лица.
Нет, как правило, организовывать берутся те, у кого достаточно времени и желания бегать и суетиться. И – опять-таки, если не кривить душой, – миру нужны те, кто бегает и суетится. Но не обязательно их любить.
По внезапному затишью маманя догадалась, что Летиция наконец высказалась.
– Да что вы говорите! Вот я, к примеру, – подала она голос, – даровита от природы. У нас, Оггов, колдовство в крови. Мне чары наслать всегда было раз плюнуть. А Эсме… что ж, капелька способностей и ей досталась, это верно, но очень даже небольшая. Пока заклятие наложит, семь потов сойдет с бедняжки. Она просто работала как проклятая. И теперь вы хотите ей сказать «завязывай, родная»?
– Вообще-то мы надеялись, что это скажете вы, – призналась Летиция.
Маманя открыла рот, чтобы выпустить на волю пару-тройку крепких словечек, но передумала.
– Вот что, – решила она, – скажете ей сами, завтра, а я приду ее поддержать.
Когда они появились на дорожке, бабаня Громс-Хмурри собирала Травы.
Обычные травы, используемые поварами или знахарями, считаются простыми. Травы бабани простыми не были. Они были либо сложными, либо никакими. И всякими легкомысленными штучками, вроде миленьких корзиночек и изящных ножниц, тут не пахло. Бабаня пользовалась ножом. И стулом, который держала перед собой. И кожаной шляпой, перчатками и передником в качестве второй линии обороны.
Даже она
Маманя Огг, которая отродясь не выращивала никаких трав, кроме тех, которые можно курить или бросить в куриный бульон, услышала, как бабаня бурчит себе под нос: «Так-так, паршивцы…»
– Доброе утро, барышня Хмурри, – громко сказала Летиция.
Бабаня Громс-Хмурри замерла, потом очень осторожно опустила стул и обернулась.
– Не «барышня», а «хозяйка», – поправила она.
– Ну, не важно! – безмятежно откликнулась Летиция. – Надеюсь, у вас все хорошо?
– Было до этой минуты, – ответила бабаня и вялым кивком указала на трех ведьм.
Воцарилась звонкая тишина, которая повергла маманю Огг в смятение. Где же предписанное ритуалом приглашение на чашечку чего-нибудь? Какая невоспитанность – томить людей на улице! Почти (хоть и не совсем) такая же, как называть пожилую незамужнюю ведьму «барышней».
– Вы насчет Испытаний, – сказала бабаня. Летиция едва не лишилась чувств.
– Откуда…
– Так ведь вы – типичный комитет. Тут и гадать нечего, – ответила бабаня, стаскивая перчатки. – Раньше-то мы обходились без всяких комитетов. Слух пойдет, все и соберутся. А теперь вот пожалуйста: кто-то берется все устроить. – На миг лицо бабани отразило ожесточенную внутреннюю борьбу, после чего она небрежно завершила тираду: – Чайник греется. Ступайте в дом.
Маманя успокоилась. В конце концов, возможно, существуют обычаи, которыми не может пренебречь даже бабаня Громс-Хмурри. Даже злейшего врага непременно приглашают в дом и поят чаем с пирожками. Честно говоря, чем злее враг, тем лучше бывает чайный сервиз и вкуснее пирожки. После можешь крыть недруга последними словами, но покуда он под твоим кровом – корми его до отвала.
Темные глазки мамани приметили, что кухонный стол еще не просох после мытья.
Когда чай был разлит по чашкам, а обмен любезностями (по крайней мере со стороны Летиции; бабаня встречала их молчанием) завершен, самозваная председательница устроилась на стуле поудобнее и начала:
– В этом году Испытания вызвали большой интерес, барышня… хозяйка Громс-Хмурри.
– Это хорошо.
– Сказать по правде, создается впечатление, что ремесло ведьмы в Бараньих Вершинах переживает своего рода возрождение.
– Чего? Возрождение? Ага.
– Это дает молодым женщинам прекрасную возможность проявить себя, вы не думаете?
Маманя знавала не одну мастерицу срезать собеседника острым словом. Но бабаня Громс-Хмурри умела убийственно внимать. Ей достаточно было услышать что-нибудь, чтобы это прозвучало глупо.
– У вас хорошая шляпа, – заметила бабаня. – Бархат, верно? Видать, пошив не местный.
Летиция потрогала поля и деликатно усмехнулась.
– Это от Киккиморо Болотти, из Анк-Морпорка.