Море серебряного света
Шрифт:
Дред медленно соскользнул в полусон, плавая по воздуху в своем белом дворце, и даже во сне искал новые идеи боли и силы, которые никто другой даже не мог себе представить.
Лифту потребовались слишком много времени, чтобы опуститься на десять этажей вниз. Гнев заставил его ожесточиться и разгорячиться, агрессия рвалась наружу. Наконец дверь с шипением открылась, и Пол решил, что сейчас он ворвется в приемную, кипя как кровь из порванной артерии.
В приемной не было никого, и это было даже
Он увидел, как они сидят рядом за столом, маленькая аккуратная голова едва не касается другой, сияюще бритой, и первая же рефлекторная мысль удивила даже его:
Они знают все тайны. Все самые ужасные тайны.
Он остановился в дверном проеме, внезапно сообразив, что сам нарушил правила поведения, и, к тому же, относительно беспомощен; и его справедливая ярость охладела.
Но в эмоциональной буре, охватившей его, было и еще кое-что: он глупо и стесняясь самого себя верил в детские идеалы, которые протянул с собой через школьные годы как рваное пальто, хотя из-за них он скорее терял, чем приобретал друзей. Не воровать и не ябедничать — он до сих верил в это. Исполнять долг и играть честно. Все то, что в этой гордой частной школе для мальчиков считалось глупостью, которую дети, родившиеся с этим, должны были выкорчевать из себя пока бегали в коротких штанишках. Но некоторые дети, вроде него, считали эти идеалы драгоценными и редкими.
Он посмотрел на эту пару, молчаливую и не замечающую вторжения, несомненно общающуюся через беспроводную связь — у самого Пола никогда не было нейроканюли, еще одно доказательство его безнадежной старомодности — и он опять почувствовал себя школьником. Он пришел, чтобы поругаться со старшими ребятами за то, что они не играют честно, и сейчас он был один среди них, и он знал, что его ждет ужасная выволочка.
«Не глупи,— сказал он самому себе.— Они даже не знают, что я здесь. Я могу повернуться и придти попозже…»
Глаза маленького поднялись, что-то сверкнуло за очками. Да, поздно убеждать самого себя.
— Джонас. — Финни уставился на него так, как если бы он пришел голым. — Вы в моем офисе. Дверь была закрыта.
Его товарищ, Мадд, по прежнему отсутствовал, уставившись в никуда, на губах играла довольная улыбка.
— Я только… — Пол сообразил, что ему трудно дышать, а сердце стучит как сумасшедшее, но не от гнева, а скорее от страха. — Я знаю… Я должен был сначала позвонить…
Финни разочарованно поджал губы, и Пол почувствовал, как в нем опять загорается гнев. Здесь не школа. Никто не будет никого бить. И у него есть кость, которой можно ткнуть в длинноносое лицо.
Мадд
— Джонас? — Какого черта вы здесь делаете?
— Я только что разговаривал со своим другом. — Пол остановился, чтобы набрать побольше воздуха, и сообразил, что лучше всего очертя голову броситься вперед. — И я должен сказать. Я возмущен. Да, очень возмущен. Вы не имеете права.
Финни склонил голову на плечо с таким видом, как будто Пол не только пришел голым, но и нес заведомую чушь. Почти невидимый верхний свет превратил стекла его очков в два белых пятна.
— Черт побери, что вы такое бормочите?
— Мой друг, Найлз Пенеддин. Он порекомендовал мне эту работу. — Пол опять вдохнул побольше воздуха. — Он сказал, что вы обратились к нему.
Она из бровей Финни поднялась, тонкая, как мушиная лапка.
— Он порекомендовал вам эту работу? Вы смеетесь надо мной, мистер Джонас. Он порекомендовал вас нам — и это была хорошая рекомендация, потому что мистер Пенеддин, в отличии от вас, происходит из хорошо известной семьи и у него замечательные связи.
Он хорошо знал, что Финни пытается оскорбить его, но не дал себя отвлечь. — Да. Да, это он. Он сказал, что вы связались с ним.
— И?
Мадд привалился своим огромным бедром к столу как слон, чешущий кожу о ствол дерева. — Джонас, я не понимаю, что вас тревожит?
— Я только что говорил с ним. Он был очень озабочен. Он сказал, что, судя по вашим словам, у меня трудности в общении с моей ученицей.
— Он рекомендовал вас нам. Мы хотели убедиться, что не сделали ошибки — кто знает, быть может он просто хотел помочь тому, кого вообще не знает.
— Но какие трудности? — Под с трудом удержался от крика. — Как вы осмелились так говорить? Как вы осмелились позвонить моему другу и сказать ему, что есть что-то… необычное в моем поведении?
Если бы он сам не был таким серьезным, Пол мог бы поклясться, что Финни едва не смеется.
— О, и это вывело вас из себя?
— Вы чертовски правы, я вне себя!
Прошло несколько секунд. Пол вспомнил, что говорил все громче и громче, и начал подозревать, что накричал на служащего самого богатого человека в мире.
— Послушайте, Джонас, — наконец сказал Финни, и сейчас на его лице не осталось и следа веселья. — Мы очень серьезно относимся к своим обязанностям — если мистер Жонглер недоволен, он становится очень-очень плохим человеком. И нам кажется, что мы видим… тенденции в ваших взаимоотношениях с вашей ученицей, которые нам не нравятся.