Море Троллей
Шрифт:
Никогда прежде мальчик этой подвески не видел, и это при том, что он прожил бок о бок со стариком уже более года. Он поднес цепочку к глазам, и губы его сложились в изумленное «о». На гладкой и тяжелой золотой пластине красовался странный рисунок — ни дать ни взять солнечные лучи, пробившиеся из-за туч, вот только каждый лучик разветвлялся во все стороны, словно расцветающее деревце. А в следующий миг на глазах у Джека подвеска исчезла. Мальчик задохнулся от изумления. Настоящая магия! Ведь он по-прежнему ощущал на шее тяжесть золотого украшения.
— Это охранная руна, — пояснил Бард. — Я носил
— Но господин… — У Джека на глаза вновь навернулись слезы. Никто и никогда не считал его достойным столь ценного дара Римская монета, отцовская находка, и то с самого начала предназначалась Люси. — А что если Фрит нападет на тебя?
— Не смей произносить ее имени! Стоит ее позвать — и она уже тут как тут, стрелой примчится! Обо мне не тревожься! — недовольно буркнул старик — Я за свою жизнь содрал шкуру не с одного чудовища. А теперь пойдем-ка состряпаем еще немножко туману.
Джек понятия не имел, что тому причиной — руна или просто-напросто радость при мысли о том, что его любят и о нём заботятся, но только внезапно он ощутил небывалый прилив сил. А еще — невыразимое счастье. Он призвал воды из недр земных. Он совлек с небес облака. Он почувствовал, как волглый туман, словно целуя, тычется ему в лицо, и как набухает от влаги его одежда. Волосы липли к голове, с подбородка капало, вода затекала в башмаки. Но он был весел и беспечен — что лягушка в пронизанной солнцем лужице.
Издалека послышался глухой кашель. Джек резко открыл глаза — и ничего не увидел. Мир разом погрузился в непроглядную тьму. На миг Джека охватила паника, но тут кашель раздался снова. Да это же Бард!
Пока Джек, позабыв обо всём на свете, творил свою магию, настала ночь — самая что ни на есть обыкновенная, темная и безвредная ночь. Призванный им туман оказался таким густым, что сквозь него не просачивался ни один звездный лучик. Джек на ощупь отыскал дверь дома. Кашель доносился оттуда.
В очаге тускло отсвечивал один-единственный уголек.
— Господин? С тобой всё в порядке? — позвал Джек шепотом Отчего-то заговорить в полный голос он не дерзнул.
— Я уже лег, — отозвался Бард.
Мальчик на ощупь добрался до низкой кровати. Коснулся лица Барда и, к вящему своему ужасу, почувствовал, что старик горит в лихорадке.
— Я разведу огонь, господин, и сготовлю тебе целебное питье.
— Славный ты мальчик, — едва слышно пробормотал Бард.
Не теряя ни минуты, Джек раздул угли, и вскоре в очаге уже заплясало пламя. Он согрел воды и добавил туда ивовой коры. А еще — кориандра, чтобы не так горчило. Рецепт этого снадобья он перенял от матери. Отцу не нравилось, когда мать учила Джека таким вещам Это всё бабьи хитрости, ворчал он, настоящим мужчинам они ни к чему, а добрым христианам, пожалуй что, и во вред. Мать же только улыбалась в ответ и продолжала наставлять сына.
— Фу! — Бард пригубил питье.
— Мама уверяет, что это снадобье как рукой снимает жар.
— Не сомневаюсь, что так. Но это вовсе не означает, что оно вкусное. — Старик осушил чашу. И тут же согнулся в приступе долгого, хриплого кашля. Джек не на шутку перепугался.
— Возьми обратно подвеску,
— Не могу, — с трудом выговорил Бард. — Раз отдав талисман, вернуть его уже невозможно. Как бы то ни было, я всё равно предназначал руну тебе. — Бард откинулся на подушку, и Джек укрыл его овчиной.
Мальчик пошарил в кладовке, что в глубине дома Стоит залить водой бобы, пусть отмокают. А утром надо бы пойти на берег ракушек пособирать. Как долго сумеют они продержаться на своих запасах, ведь на приношения из деревни больше рассчитывать нечего? И как бы узнать, когда волкоголовые люди уйдут?
Джек побросал в котел сушеный горох, лук, репу и оставил варево томиться на медленном огне Еще добавил кус копченой грудинки, лишь самую малость позеленевшей от времени. Запах еды сводил изголодавшегося мальчугана с ума — да только супу этому еще не один час вариться! Джек отыскал твердый как камень ломоть хлеба и, размочив его в сидре, наскоро перекусил.
Мальчик так устал, что то и дело спотыкался обо всё, что попадалось ему под ноги. Перед глазами плыло. Руки слепо шарили тут и там, промахиваясь мимо нужных вещей. И всё же Джек не забыл поджечь пучок мать-и-мачехи и оставил его тлеть на каменной полке рядом с постелью Барда. Целебный дым смягчит стариковские легкие…
Джек сам не помнил, как рухнул на постель. Вообще-то он не собирался ложиться, пока не принесет еще дров. Но тело его словно само по себе взяло и уселось на тюфяк, а тут и до полу оказалось рукой подать. Как бы то ни было, когда явилась Мара, Джек уже крепко спал, подложив под голову мешок с бобами.
Глава 9
Мара и всадник
Первое, что Джек услыхал, проснувшись, — это ветер. Ветер налетел с моря и с воем пронесся над домом — аж кровля затряслась. Просочился под дверь — и по полу потянуло холодом, а в очаге вспыхнуло пламя. А еще послышался дребезжащий рокот — вроде как камушки в прибое перекатываются, вот только звук этот с каждой минутой нарастал, пока не обрушился на Джека, точно гром, вконец прогнав сон.
Джек подскочил как ужаленный. Ветер, задувающий под дверь, расшвырял угольки из очага во все стороны. Джек бросился сгребать их обратно. Крыша заскрипела, здоровенный кусок кровли вырвало с корнем и унесло прочь. Четыре-пять воронов, что укрывались там, провалились в комнату и кинулись искать убежища в постели Барда. Издалека послышался жуткий перестук копыт — он звучал всё ближе и ближе, аж небо зазвенело эхом.
Вот оно, небо: раскинулось над зияющим провалом в крыше, холодное, черное и заполненное бездушно перемигивающимися звездами там, где еще недавно стлался спасительный туман. Надо что-то делать, но что?! Джек не знал. Грохот копыт оглушал, выбивал из головы всё что можно, кроме одной-единственной мысли: бежать! Мальчик шагнул назад и ненароком наступил на тлеющий уголек. От боли в сознании прояснилось, и Джек понял, что происходит.
Это Мара. Она возвратилась — возвратилась под покровом тьмы. Она обнаружила слабое место Барда и вернулась уничтожить своего врага. Джек нащупал на шее охранную руну. Какая невероятно теплая — да что там, горячая! Руна вливала в него свой жар, точно полуденное солнце.