Море ясности

Правдин Лев Николаевич

А до этого, когда они возвращались после репетиции домой, Володя меньше всего думал о дружбе. И никогда он и не считал Ваську своим другом. Не было друзей у Васьки.

Володя шел впереди, всем видом стараясь подчеркнуть свое презрение и к Ваське, и к его тайне. Да скорей всего и тайны-то никакой нет. Все это Васька выдумал. И не стоит себе голову забивать всякой ерундой. Небось, уроки учить бежит к Володе: «Выручай, Вовка!» А сейчас тащится сзади и только носом хлюпает. Боится, наверное, что никто теперь не

поможет ему готовить уроки.

Но Васька, по-видимому, ничего такого не испытывал, никаких угрызений совести, потому что он вдруг заговорил как ни в чем не бывало:

— Слушай, Вовка, а теперь бродячих актеров нет? Я в кино видел. Понимаешь нет: собираются актеры — и пошли через всю землю. Как цыгане.

Володя и сам не знал, есть ли такие актеры. Скорей всего, нет. Он так и сказал Ваське.

— Жаль, — вздохнул Васька. — А то бы я сбежал от Капитона к бродячим актерам. Они всех принимали. И меня бы взяли. Я на все дела ловкий. Верно, жизнь у них хреновая, да я терпелив.

ТЕЗКА

Они уже подходили к Васькину дому, как вдруг калитка распахнулась и оттуда вышел молодой человек в коричневом пальто и новых валенках. Он спросил очень веселым голосом:

— А который тут мой тезка Василий?

Он стоял красивый, смеющийся, можно было подумать, что Васька ему понадобился для какого-то очень веселого дела. Но сам Васька, по-видимому, так не думал, потому что с ответом не спешил.

— Ладно, — продолжал молодой человек, — я, ребята, сейчас сам все узнаю. Вот этот рыжик и есть Васька. Угадал? А ты Володя. Верно? А меня зовут Василий Андреевич, тезка, значит, тебе. Пошли, Василий. Я к тебе в гости пришел.

Он, будто сам встречал дорогих гостей, пошире распахнул калитку:

— Заходи, Василий.

Васька покорно шагнул во двор. Молодой человек последовал за ним, не обратив на Володю никакого внимания.

На крыльце стояла Муза Демьяновна — Васькина мачеха. Она куталась в пуховый платок и, зажимая рот, беззвучно плакала, вздрагивая жирными плечами. Увидав Ваську, она вдруг громко, на всю улицу завыла:

— Вот он идет, бандюга, отца-матери погубитель!

Но Василий Андреевич строго посоветовал:

— Шли бы вы домой, гражданка, простудитесь. Живо, живо. Нечего тут.

Продолжая завывать, но уже потише, Муза скрылась в сенях. Василий Андреевич опять сделался веселым.

— Пошли, тезка, показывай свой склад.

— Какой еще склад? — хмуро спросил Васька, поглядывая на забор.

Заметив это, Василий Андреевич сообщил:

— А я, между прочим, мастер спорта.

— А мне-то что?

— Это я тебе сказал на тот случай, если ты меня на соревнование вызовешь по прыжкам через забор. От меня не уйдешь. Учти.

— Да где я вам склад возьму?

— Я так и знал, что верить тебе нельзя.

— Никто и не просит…

— Тогда

я сам тебе что-то покажу. А ты почему без варежек бегаешь?

— Потерял я варежки.

— Другие купить надо.

— На меня не напасешься.

— Давно потерял?

— Не помню.

— С месяц или больше?

— Еще до каникул. Перед Новым годом. На елку ходил. Одну потерял, а другая и так совсем рваная была. Закинул я ее.

Василий Андреевич задумчиво сказал:

— До Нового, значит, года. Дай-ка подержу твой портфель, а то ты совсем руки отморозишь.

Но увидев, что Васька все еще о чем-то раздумывает и топчется на месте, он приказал:

— Пошли, пошли.

И, крепко положив руку на Васькино плечо, повел его к заваленному снегом старому дровянику.

Все это было так необыкновенно, что Володя просто не мог остаться на месте. Он осторожно двинулся вслед, замирая от страха, что его заметят и прогонят и он не увидит самого главного. Он был очень рад тому, что в дровянике оказалось темно.

Выглянув из-за поленницы, Володя увидел в углу какое-то черное пятно. Приглядевшись, он понял, что это люк, ведущий в подполье. Крышка была открыта. Из подполья пахло керосином.

Василий Андреевич отпустил Васькино плечо и достал из кармана электрический фонарик. Вспыхнул свет. Голубой луч осветил подземелье. Стало видно какие-то ящики и части машин, густо смазанные желтым машинным маслом.

— Вот тебе и склад, — сказал Василий Андреевич.

Васька ничего не ответил.

— Чья работа?

— Моя, — вздохнул Васька.

— Не ври, не ври…

— Зачем мне врать?

— Вот и я думаю, зачем тебе врать.

— Я не вру.

— Ты учти, я ведь все знаю. Мне твою честность проверить охота.

— Чего меня проверять. Я один виноват.

— Врешь. Одному такого ящика не поднять.

— А зачем его поднимать? Я по отдельности все натаскивал.

— По отдельности можно, — согласился Василий Андреевич, — если каждую ночь таскать.

— Почти каждую, — хмуро подтвердил Васька.

Василий Андреевич погасил фонарик. Снова спросил:

— По такому морозу и без варежек?

— А я закаленный.

— Это сразу видно. Врать ты закаленный.

Наверное, поняв, что совсем заврался, Васька замолчал и только чаще захлюпал носом.

— Врать ты умеешь, но еще плохо. Настоящие воры, знаешь, как врут? Так врут, что даже сами себе верят. А ты вот врешь, а я тебе не верю. Будешь правду говорить?

— Нечего мне говорить.

Тут даже Володя не выдержал и крикнул из-за поленницы:

— Ворюга!

Василий Андреевич мгновенно зажег фонарик.

— О! А ты зачем здесь? Вот ловкач! — с восхищением воскликнул он. — Даже я ничего не заметил. Иди сюда. Слово держать умеешь?

— А то!

— Все, что здесь видел, никому. Понятно?