Моргейн
Шрифт:
— Чужие, — ответила Моргейн. Вейни не знал всех слов, но многое понимал, а остальное был способен домыслить. Он испытывал все те же чувства, что и Моргейн, стоя в сумраке холла. «Мне седлать коней?» — спросил он ее на своем языке, прежде, чем собрался совет. «Нет», — ответила она, и в глазах ее была пустота, словно она хотела принять кару за свой поступок. Он все понимал и пот тек у него по коже под доспехами. — Мы надеялись, что они сюда не придут, — добавила она.
— Откуда? — спросила Серсейн. Старуха положила
Несколько мгновений стояла полная тишина, слышалось потрескивание головешек в очаге. Где-то за стеной блеял козел, где-то плакал ребенок. Потрясенные лица старейшин казались застывшими в холодном свете, льющемся из множества окон.
— У нас есть враги, — сказала наконец Моргейн. — Они вышли из Азерота. Мы набирались здесь сил и были настороже. Посылая ваших людей, я заботилась о вашей же безопасности. Я сделала это только потому, что ваши юноши знают эти леса гораздо лучше, чем мы. Да, мы здесь чужие, но мы и не из их рода. Мы хотели предупредить вас — но не так, как это случилось. Вы же сами сказали мне, что Эт зашел слишком далеко, подвергшись наибольшему риску. Я предполагала это. Я предупреждала его. Очень хорошо предупреждала.
Вейни прикусил губу, сердце у него защемило. Ничего подобного ему Моргейн не говорила… Ведь он мог пойти сам, пойти и вернуться, но не так, как вернулся Эт. Вместо него она послала ни в чем не повинных юношей, не знающих, какой опасности они подвергаются.
Но старейшины сидели тихо, скорей испуганные, чем разгневанные, и держались за ее слова как утопающие за соломинку.
— Раньше никто не проходил через Азерот? — спросила Моргейн.
— Тебе лучше знать, — прошептала Битейн.
— Ну, что ж, итак, это случилось, — сказала Моргейн. — Вы живете рядом с равниной, а там сейчас множество людей, чужих, вооруженных и намеренных захватить всю равнину Азерот и прилегающие к ней земли. Они могли бы пойти в любую сторону, но избрали это направление. Их тысячи. Мы с Вейни не можем их остановить. Эт наткнулся на один из их разъездов. Они искали добычу, теперь они нашли ее. Я могу дать вам только один горький совет: забирайте всех своих людей и уходите из Мирринда. Уйдите подальше в лес и спрячьтесь там. Если враги опять подойдут близко — бегите. Лучше лишиться жилья, чем жизни. Лучше жить в бегах, чем служить людям, которые так поступили с Этом. Вы не можете
— Ты поведешь нас? — спросила Битейн.
Так просто, так быстро поверили. Сердце в груди Вейни перевернулось, а Моргейн грустно покачала головой.
— Нет. Мы должны идти своим путем, и лучше будет для нас и для вас, если вы забудете, что мы вообще были среди вас.
Они наклонили головы, одна за другой. Казалось, они считают, что их миру пришел конец… впрочем, так оно и было.
— Нам предстоит оплакивать не только Эта, — сказал Серсейз.
— Пожалуйста, останьтесь на эту ночь с нами, — сказала Серсейн.
— Мы не должны…
— Пожалуйста. Только на эту ночь. Если вы останетесь, мы не будем так бояться.
Серсейн даже не предполагала, что Моргейн обладала силой, способной их защитить. К удивлению Вейни, Моргейн наклонила голову и согласилась.
Вскоре плач в Мирринде возобновился, когда старейшины рассказали людям, что узнали и какой получили совет.
— Это наивный и простодушный народ, — сказал тяжело Вейни. — Лио, я боюсь, с ними произойдет нечто ужасное.
— Если они достаточно простодушны, чтобы во всем мне поверить, они, быть может, выживут. — Она замолчала, потому что в дверь вошли женщины и дети, чтобы начать приготовления к вечерней трапезе.
Вейни отправился к лошадям и убедился, что все уже приготовлено к утреннему отъезду. Он был один, когда вышел из хлева, но когда подошел к воротам, то услышал позади топот ног. Это был Син.
— Позволь мне идти с тобой, — попросил его Син. — Пожалуйста.
— Нет. У тебя есть родственники, которым ты нужен. Подумай о них и будь счастлив, что они у тебя есть. Если ты пойдешь с нами, ты никогда больше их не увидишь.
— Ты разве никогда не вернешься к нам?
— Нет. Скорее всего, нет.
Это было сказано прямо и жестоко, но необходимо. Он не хотел, чтобы мальчик тосковал по нему и ждал его возвращения. Он и так слишком сильно разбередил его мечты. Вейни нахмурился и принялся за работу, надеясь, что мальчик обидится и уйдет.
Но Син взялся помогать ему, как обычно, и Вейни решил, что быть с ним строгим невозможно. В конце концов он посадил Сина на спину Мэй, о чем Син мечтал постоянно; Син стал гладить кобыле холку и вдруг залился слезами.
Вейни ждал, пока мальчик не перестанет плакать, помог ему слезть, и они вместе вернулись в холл.
Обед прошел в печали. Песни не звучали, потому что людям, похоронившем на заре Эта, петь не хотелось. Слышались только перешептывания, а некоторые не стали даже есть, но никто не жаловался, не высказывал обид, даже близкие родственники Эта.
Во время трапезы Моргейн обратилась к людям. Никто ее не прерывал, даже дети не плакали. Они спали на руках у родителей, утомленные дневными событиями.