Моривасэ Моногатари
Шрифт:
— Добрый Такэто совершенно прав! — заметил мудрый наставник Кодзё. — Истинное мастерство, несомненно, приносит радость тому, кто владеет им в совершенстве. Ну и тем, кто способен его оценить...
— Приведённые в нашей беседе исторические примеры, однако, не были чрезмерно забавны...
— Это потому, что у тебя, Цюрюпа, пока не получается отвлечься от формы, которую принимает подвиг, — горячо сказал наставник Кодзё. — Героическое деяние, однако, редко может обойтись без формы вообще, но если уж оно форму принимает, то форма эта по определению материальна, причём
— Ну, типа, вот кружка, — внезапно поддержал его Такэто Нутипа. — Мытая она, или немытая, так это фигня, — главное, типа, что туда нолито!
Поддержка, казалось, несколько сбила наставника Кодзё с мысли. Кажется, он собирался что-то доброму соседу возразить, но, вроде бы, придраться было не к чему — найденная Такэто Нутипа аналогия была безупречной, и чем больше наставник Кодзё и самурай Цюрюпа Исидор размышляли над ней, тем более очевидным это становилось.
— Да, — сказал наконец наставник после паузы. — Примерно в этом ключе. Но кружку мыть всё равно надо.
— Так, это, — сказал добрый сосед. — Кто ж ить спорит-то?
Он снова отхлебнул тёмненького и задумался.
— А это... — вдруг сказал он со странной для него задумчивостью. — Ниндзи, которые, ну, типа, герои — они при жизни часто пить бросали? Чтобы окончательно?
О магии (и немножко грустно)
Однажды возле дома, где проживал с недавних пор самурай Цюрюпа Исидор, из кроны одиноко стоящего в самом центре двора дерева упал лист.
Хотя до официального наступления осени было ещё далеко, да и лист выглядел не вовсе обычным (это была тонкая полоска дорогой китайской рисовой бумаги), некоторое время факт листопада оставался незамеченным. Окажись рядом с деревом поэт, он непременно вдохновился бы плавным изящным падением листка; ближайший поэт, однако, в это время смотрел по телевизору матч между «Зенитом» и «Ювентусом», где, впрочем, сухими листьями тоже не пахло. Конечно, лист мог бы обнаружить дворник, но местный дворник как раз сейчас заседал в жюри ежегодного фестиваля музыкального авангарда и также был для падающих листьев практически недоступен.
Самурай же Цюрюпа Исидор, что для нашей истории чрезвычайно существенно, на той неделе был отправлен господином Мосокавой с важным поручением в Можайск, да так пока оттуда и не вернулся.
Ветра во дворе тоже не было.
Таинственный листок, таким образом, некоторое время оставался никем не востребованным.
Через несколько минут из кроны того же дерева бесшумно спланировал другой листок, на первый взгляд, точно такой же, как первый.
Затем ещё один.
Проницательный читатель, конечно, давно уже догадался, что появление в кроне дерева бумажных листьев не было следствием изменения природных законов — эти листья кто-то из кроны сбрасывал.
К той же мысли пришёл младший сержант службы охраны правопорядка Кузнецов, забредший во двор в надежде разминуться с начальством
Источник, похоже, только и ждал, чтобы его высмотрели. По всем приметам, это был ниндзя. Закрепившись ногами на довольно толстых горизонтальных ветвях, он висел в кроне вниз головой, свободно раскачиваясь и с произвольной периодичностью роняя вниз бумажные полоски.
Младший сержант службы охраны правопорядка Кузнецов оказался в трудном положении. С одной стороны, ниндзя выглядел довольно-таки мирно висящим. С другой — ниндзя, несомненно, мусорил. Вроде бы, в таких случаях следовало делать нарушителям замечание и настойчиво намекать на возможность неуплаты штрафа в пользу несоставления протокола, но младший сержант опасался, что ниндзя может среагировать на начало общения неадекватно. Он не видел по телевизору ни одного фильма, в котором ниндзя адекватно бы реагировал на представителей службы охраны правопорядка. Некоторых он даже, помнится, бил. Избранных — ногами.
В отличие от большинства мечтательных молодых людей, младший сержант вовсе не горел желанием проверять, избранный он или нет. Он отошёл подальше, сел на скамеечку возле подъезда и вызвал подкрепление в лице старшего сержанта службы охраны правопорядка Кузнецова.
Кузнецов-старший прибыл минуты через четыре. За это время бумажной листвы под деревом заметно прибавилось.
— Шо тут? — спросил старший сержант младшего. — Опять прячисся от старшого по званию? Зачем звал тогда?
— Там, на дереве, — не по уставу ответил Кузнецов-младший. — Висит.
Старший сержант сделал форменное «грхм», поправил треуголку и помаршировал к дереву. Обследовав его на предмет и обнаружив то же самое, что уже обнаружил Кузнецов-младший, он решительно постучал по стволу суставом согнутого среднего пальца руки.
— Висение на дереве, — сказал он в пространство, — само по себе ненаказуемо. Но в сочетании с замусориванием территории — подлежит. Шо это вы тут, гражданин, набросали?
Ниндзя молча раскачивался под ветвями.
Не дождавшись ответа, старший сержант Кузнецов поднял с земли один из бумажных листков и пристально его освидетельствовал. На листке наблюдались буквы. И больше одной зараз, поэтому на разрезную азбуку бумажки похожи не были. С другой стороны, для прокламации или подрывной литературы буков было маловато. Всего три строчки, на круг.
Кузнецов-старший их прочитал.
— Ничо не понял, — сказал он Кузнецову-младшему. — Какая-такая «девушка из Оцу»? Фамилия?
— Не могу знать, — сказал Кузнецов-младший. — Товарищ сержант!
Кузнецов хотел было поправить Кузнецова, но вдруг понял, что не может. «Какой я те сержант, — хотел сказать он, — когда давно уже старшой сержант?» Но сказать это было никак невозможно, потому что Кузнецов вдруг определённо осознал себя сержантом. Не старшим.
— Ничо не понял, — растерянно сказал нестарший сержант Кузнецов.