Морок пробуждается
Шрифт:
Один уродец попытался добраться до горла Фили, но он успел его перехватить. Тварь замахала лапками, царапая ему руки. Филипп еще сильнее сдавил горло большеголового и заорал:
– Сука!
Все происходило быстро, неожиданно и совсем не так, как ему хотелось. Он чувствовал, что его буквально пожирают живьем эти… даже невозможно подобрать им название. Филипп всмотрелся в того, которого пытался задушить: черная лысая голова, на морде, кроме больших глаз и широкого рта, ничего не было. Ни складочки. Тварь открыла рот, обнажив сотни иголок-зубов, и застрекотала, как кузнечик. Филя на мгновение ослабил хватку, и тварь тут
Сознание Филиппа Силина затуманилось, продолжая, словно издалека, улавливать чавканье и стрекот. Он умер, так и не поняв, кто эти твари.
– Хер вам, суки гнилые!
Миша налил в стакан водки и выпил. Встал, качнулся, размахивая руками в поисках опоры. Вращение мебели и стен постепенно прекратилось, и Миша пошел к двери. Остановился и, еще раз сказав: «Хер вам!», вернулся к столу. Взял бутылку и снова двинулся к выходу. На пороге глотнул из горла, громко отрыгнул, обтер тыльной стороной ладони рот и усы и пошел через двор к сараю. Будулай, огромная черная дворняга, забился в будку и жалобно поскуливал.
«Он тоже их видит! Или чувствует…»
Миша снова глотнул водки и посмотрел на запад, где за будкой Будулая был огород, подготовленный к уборке. Солнце уже село, окрасив небо в оранжевый цвет, но до темноты у Мишки время еще оставалось.
Он подошел к сараю. Покосившаяся деревянная постройка теперь использовалась только как склад чего-то ненужного и забытого. Но об одной вещице Мишка сегодня вспомнил. Открыв скрипучую дверь и переложив бутылку в левую руку, Миша нащупал справа от себя выключатель. Тусклый свет попытался выгнать тьму, становящуюся почти осязаемой, но она не уходила, только спряталась поглубже в ожидании своего законного времени.
Михаил осмотрелся. Слева в углу аккуратно сложены дрова. Чуть дальше стояли пустые клетки для кроликов – хобби деда. Мишка вспомнил, что тот так и не дал съесть ни одного своего подопечного. Кролики умирали естественной смертью от болезней и старости, как впоследствии и их хозяин. Хотя неизвестно, что лучше – быть съеденным и тем самым принести пользу или умереть от чумки, унося с собой немаленькие суммы, истраченные на корм и прививки. Нет, польза от них, конечно, была. Деду – уж точно. Он, подобно герою фильма «Любовь и голуби», сидел у клеток и ворковал со своими питомцами. Брал с собой пол-литра и все вечера напролет просиживал в сарае.
Мишка посмотрел на остатки водки, поднес бутылку к губам и в два глотка осушил посудину. Пустую бутылку положил в одну из клеток – никому уже не помешает.
Справа у стенки возвышались стеллажи, скрученные из уголка, и два зеленых пенала. Он подошел к одному из стеллажей и громко чихнул. На всем лежал толстый слой пыли. На стеллажных полках стояли коробки с ржавыми гвоздями и болтами и куча барахла. Между стеллажами была воткнута ножовка по дереву без ручки. Ржавый топор, служивший и молотком, и зубилом, висел на гвозде над полками. Как-то Мишка, отломив окончательно топорище, отнес инструмент для колки дров на завод и приварил вместо ручки кусок трубы. Потом, подумав немного, решил просверлить в новенькой ручке отверстие, чтоб топор под ногами не валялся.
Он еще раз глянул на грозное орудие дровосеков и мотнул головой. Нет,
Он подошел к зеленому пеналу, смахнул паутину и открыл дверцу. Обвел взглядом каждую полку. Старые журналы «Здоровье» – еще одно хобби деда. Он собирался их подшить и пролистывать перед сном как книгу. Ниже лежала кипа старых газет. Либо «Ленинское знамя», либо «Городской вестник» – других-то в Салимове и не водилось. Мишка посмотрел на нижнюю полку, где стояла коробка с выжигателем. Вытащил ее и поставил на стеллаж. Затем присел на корточки и просунул руку вглубь. Нащупав какую-то бутылку, отодвинул ее. Она покачнулась, вывернулась из рук и упала. Резко запахло соляркой. И тут рука наткнулась на то, что он искал, – на пожелтевшую от времени капроновую ленту. Миша покрутил ее в руке, взял за один конец и дернул. Удовлетворенно хмыкнул и пошел к выходу.
Там его уже ждали: на пороге, преграждая путь, стоял мертвец. Половина лица у него отсутствовала, одежда вся в запекшейся крови.
– А вот хер вам, – пробубнил Мишка и прошел сквозь субстанцию угрожающего вида. Призрак исчез. Но Мишка знал – ненадолго. С наступлением темноты их станет больше. Намного больше.
Его будто подгоняли. Потеряв ощущение времени, Миша не понимал, какой сегодня день недели, какое число. Месяц? Нет, не так уж все и плохо. Конец августа сейчас. И путем нехитрого подсчета он вывел в уме число восемнадцать. То есть Михаил пил уже почти три недели. Три недели, изо дня в день. Все бы ничего, да вот последнюю неделю или около того (потерялся во времени Мишаня) гости у него особенные. Они приходили по ночам. Твари! Да Мишка чуть в штаны не наложил, когда увидел мертвяка рядом с собой в кровати.
Сегодня он проснулся оттого, что в его комнате стояли люди. Мертвые. Те, из фильма. Самоубийцы. Они стояли и смотрели на Мишку. Их взгляды, их опухшие синие лица выражали недовольство. Мол, что это ты, Мишка, развалился? Не пора ли тебе к нам?
Пора!
До сегодняшнего утра твари приходили только с наступлением темноты. Болезнь прогрессирует! Скоро все закончится. Миша посмотрел на моток ленты в руке и улыбнулся. Выход прост, как дважды два. Он должен стать таким же, как эти твари.
Михаил шел к калитке по бетонной дорожке и чувствовал, что мертвецы следят за ним. Они не покидали его ни на минуту. Исчезал один – на его месте появлялись трое других. Они словно боялись, что он передумает и сбежит. Если бы можно было удрать! Впервые за эту злополучную неделю у него появилась цель.
Мишка прошел мимо песочницы, сооруженной собственными руками для сынишки. Она была пуста. В углу он заметил желтый совочек и отвернулся. По щекам потекли слезы. Вот кто его сдерживал. Его Антошка. Он и закодировался только из-за него. Пять лет назад это было. А теперь вот…
«У меня нет другого выхода. Я должен уйти, и тогда все будет хорошо».
Краем глаза Миша заметил какое-то движение и повернул голову. За эти семь дней он насмотрелся всякого, но это уже слишком. В ящике-песочнице сидел мальчишка, судя по телосложению, лет десяти. Голова отсутствовала. Она лежала у мальчика на коленях и смотрела на Мишку.
«Что-то не похож он на самоубийцу. Хотя, может, под поезд лег?» – подумал Миша и пошел дальше. От дома до калитки было около тридцати метров. Секунд сорок ходьбы, а ему показалось, что он идет часа два.