Морок

Мизгулин Олег Алексеевич

Олег помолчал, выдерживая паузу, затем смахнув бойкого кузнечика с колена, продолжил:

— Тебе, Вань, там бы тяжело было…

— Почему?

— Ты… Добрый. И язык у тебя острый, злой, а сам добрый. Вот если б поменять полюса. Тогда ещё… Таким как ты в армии поддержка нужна. Иначе и месяца не пройдёт. Задрочат в ноль, и фамилии не спросят. Я этого, знаешь, сколько перевидал?

Летнее солнце активно поливало томную лощину, и всё живое, что там находилось и шевелилось. Июльские лучи безбрежно растекались по широтам вековой глуши,

и не было намёка, что разогретый воздух смочит дождь. Ручей придерживал жару. От него так приятно потягивало свежестью.

— Ма-а-аль-чиш-ки-и-и!!! — Протяжно донеслось издали.

— Идее-о-о-ом!!! — Заорал Олег в ответ и помахал рукой крохотным девичьим фигуркам.

— Пошли, Ванёк! Нас заждались.

Он пружинисто пошёл навстречу лагерю. Ваня засеменил сзади. Хотел ещё что-то спросить.

— А у тебя поддержка была? — Совсем не то спросил он.

Олег затормозил и обернулся. Рот был искривлён ухмылкой.

— А мне она нужна? — Вопросом на вопрос ответил он.

И не дожидаясь ответа, двинулся дальше.

«Тебе — нет!» — Мысленно ответил Ваня, глядя в широкую спину Головного.

Олег пробивал жизнь лбом, как, пожалуй, ледокол пробивает лёд, не жалуюсь и, не ища никаких поддержек.

Ваня вдруг вспомнил, как Головной появился в их доме.

* * * * * *

Новичок не казался робким. Хмурый взгляд исподлобья, плотно сжатые губы, острые худосочные плечи, стриженая голова — всё это, мозаикой, складывало портрет злюки, и уж никак не мальчика-одуванчика. Переступив порог, он молча озирал помещение. Пацаны тоже не спешили знакомиться. Все ожидали его первых шагов.

Визуальный контакт длился всего несколько секунд, но самые первые впечатления, о новеньком уже сложились.

Гнус сразу же решил расставить акценты, без китайских церемоний.

— Ну, чё застыл у входа?! Здороваться тебя не учили? А?! Язык проглотил? Ко мне, давай, шуруй! Здесь я смотрю!

Парень, на мгновение сузил глаза, затем также молча, пошёл к кровати старшака, зажав под мышкой, потёртую, видавшую виды сумку. Остановился у спинки койки. Гнус глядел на это лёжа, как подобает пахану. Затем, лениво пошевелился и поднялся вперёд, принимая сидячее положение.

— Кто такой? Откуда? Для начала, представься, а потом очень вежливо поздоровайся!

Новенький хмуро продолжал жечь глазами, только складки в уголках губ стали выразительно чёткими.

— Ну! — Психанул Гнус. — Немой, что ли?

— Олег. Головной. С Лесной. — Голос незнакомца был негромок, но в его звучании улавливалось достоинство.

Это, кстати, уловил и Гнус.

— Давай, поздоровайся со старшаком, как положено. — Неуверенно повелел он.

Это было, сейчас, важно. Первый поступок определяет всё.

Новенький не торопился прогнуться. Продолжал сверлить его, своими жгучими глазами. У Гнуса противно заныло под ложечкой.

— Ну!!! — Заорал он.

Крик вселял ему уверенность.

— Не нукай! Не запряг! — Вдруг громко произнёс

новичок. — Место моё покажи!

— Твоё место, счас, будет в туалете, понял?! Если не научишься слушаться старших! По…

— А это ты видел, паскуда?!!! — Внезапно заорал парень.

Крик был словно хлыст. Старшака передёрнуло. Он вскочил на ноги, вытаращив бешеные глаза. Сумка у паренька из подмышки выскользнула на пол. В руке он что-то зажимал.

Ребята повскакали. Почувствовав в воздухе адреналин, потянулись к месту предполагаемой драки. Конфликтующих плотно обступили. Зрелище обещало быть интересным.

— Ты, чё? Ты, чё? Брось это, пацанчик… Хуже будет!

Ваня кинул взгляд на правую руку новенького, плотно сжатую в кулак, у самого бедра. Похоже, гвоздь. Только сильно заточенный. Глаза Гнуса трусовато бегали. Взгляд метался по лицам ребят, искал поддержки и не находил её. Все, единодушно, были на стороне новенького.

— Я здесь старшим поставлен. У тебя проблемы будут, понял?!

— Ты был старшим. — Усмехнулся парень. — До меня. А теперь ты ноль без палочки.

Он спрятал гвоздь, демонстративно сунул руки в карманы штанов и, не сводя злых глаз с горе-старшака, добавил:

— Пшёл на хрен! С бугров ещё спросить надо, почему «чертей» здесь ставят… Постельку свою прихвати. Я здесь теперь спать буду!

Гнус осрамился. Впрочем, это было всегда. В драке он предпочитал слабых. Поднятый «буграми», он наскакивал на сильных, но сейчас был случай особенный. Пацаны знали, драться он не станет. Это просёк и пришлый. Он открыто усмехался ему в глаза.

— Ладно… Счас…

Гнус вынырнул из полукольца зрителей и выбежал в двери.

— За помощью к буграм побежал… — Загудела группа.

— Говно, а не пацан. Всегда сильным жопу лизал.

Новичок присел на кровать и равнодушно зевнул.

— Если он говно, то почему вы… — С ударением на последнем слове, выпалил он, — вы все под ним… Ползаете.

Не нашлось того, кто бы ответил на эту дерзость. Парень и не ждал каких-то объяснений. Он как-то потерял интерес ко всему, что его окружало, расстегнул сумку и начал что там перебирать, весь себе на уме. Эта ежовая колючесть несколько огородила от него наблюдавших. Пыл восторженности поостыл, и потом каждый знал, что спектакль будет иметь продолжение. Незаметно все разбрелись, кто куда. Лишь Климов стоял и пялился на новенького, как на чудо.

— Тебя скоро на разбор к буграм потянут. — Участливо заговорил он.

— Знаю. — Ответил новенький, не глядя и продолжая копаться в сумке.

— Ты чё, не боишься?

Тот поднял голову и впервые взглянул на Ивана.

— Слышь, а когда здесь постельное белье приносят?

Глаза пришлого Олега искренне выражали озвученный вопрос. И как не старался Ванька, а беспокойства в этих глазах не заметил.

— Чего? Бельё? После обеда принесёт… Кастелянша. Может и позабыть. Пока сам не заскочишь. Хочешь, я схожу, напомню?