Мороз
Шрифт:
Но проходила секунда за секундой, а выстрела не было. Через время. человек, опустив ружье, зашагал вперед, и уже с другого места справа от него, из кустов раздалось хлопанье крыльев взлетевших рябчиков. Раздосадовано махнув рукой, неудачливый охотник, держа ружье в правой руке, стволом вниз, левой отводя ветки стланика, вышел на грязную после дождя тропу, и тут за спиной его в просвете туч вспыхнуло яркими лучами полуденное солнце...
Он, направляясь к рюкзаку, повернул голову в сторону этого яркого света... Правая нога, ступив на скользкую кочку, поехала по липкой грязи, и охотник, сохраняя равновесие, взмахнул правой
Грянул выстрел, и человек упал - заряд попал в левую ногу, и дробь, пробив сапог, раздробила кости и хрящи голеностопа с такой силой, что почти оторвала ступню...
Артуру почему-то показалось, что он сильно ударил стволом по ступне, и потому, подвернув ногу, упал. При падении он выпустил ружье. Оно, курком сильно ударило отдачей по пальцу.
Не понимая, что произошло, он пошарил рукой по траве, опираясь на нее, попытался встать, согнув левую ногу, но от огненной боли в ступне потерял сознание и упал лицом в мокрую грязь...
Грохот выстрела прокатился над рекой, ударившись о другой берег, ответил эхом и растаял в необъятных просторах тайги...
Все так же несла прозрачно струистые воды река, так же летели по небу на север лохматые облака, ветер шелестел хвоей и перебирал зелеными листочками на белокожих березах.
В кустах на берегу размеренно тенькала суетливая птичка. И темнела на краю черной грязевой лужи скорченная фигура человека, лежащего в странно неудобной позе...
Человек дышал тяжело, со свистом воздуха в крепко сжатых зубах, и пальцы правой руки, сжимаясь, царапали грязь ногтями. Он был в беспамятстве.
...А в его голове быстро, быстро сменяя друг друга, пришли, затеснились картины из детства и юности - из прошлой, кончающейся жизни...
...Вот ему три года, и они со старшим братом идут на запретные озера, чтобы купаться с остальными дворовыми ребятами. Он никого из них не помнит, но слышит треск прозрачных крылышек стрекозы, пролетающей мимо, чувствует зной и запах разогретой воды и разопревших корешков осоки, торчащей сплошным ковром из кочек и влажных промежутков между ними, слышит бульканье грязи, по которой бредет братишка, почти захлебываясь ею, а на плечах у него сидит Артур и смотрит вперед, когда же закончится эта глубокая черно-маслянистая жижа...
Потом, возможно, в тот же день разгневанная мать по каким-то приметам узнавшая об их купании, колотит мягким тапком старшего брата по заду. Тот ревет и просит прощения. Артур тоже плачет и за это получает свою порцию шлепков...
Чуть погодя они на улице, едят хлеб с маслом, посыпанный сверху сахаром, изредка вытирая непросохшие еще слезы. В лицо светит теплое, большое, заходящее солнце...
... Зима. Ему десять лет. И он перед выпиской из больницы, в которой пролежал несколько месяцев, идет гулять. Снег хрустит и искрится под ногами. Высокий берег, укрытый плавными, изогнутыми складками ковровой шубы синеватого, в тени, снега. И солнце над ним - золотое, ясное и лучистое среди синего, почти темного, глубокого неба...
...Вот уже ночь, и ветер с моря холодит, и толпа призывников, строем, не в ногу бредет по пирсу к невидимому катеру, который должен их переправить на остров в большой бухте. Запах соли и водорослей, и чуть неспокойно на душе. Начало службы...
А вот вечер по случаю окончания университета. Он здесь гость, хотя начинал
Он хочет ей возразить, что он и пешком может, столько раз ходил, но молчит, а она смеется и, обнимая, крепко прижимаясь, влажно целует в губы, щекочет языком.
И, наконец, он видит старичка-тунгуса, сидящего на корточках, опершись худой спиной о дрожащий борт машинного отделения, и ему становится грустно и даже тоскливо - старичок такой маленький и одинокий...
... Солнце, появившись на небе словно растопило тучи , и к вечеру небо очистилось, оставив прохладный ветер.
... Очнувшись от холода, Артур еще услышал свой бессознательный стон и, ворочая во рту сухим и распухшим языком, преодолевая бешеную боль, приподнялся на руках и глянул на ноги. Из левого сапога из небольшой дырки, после невольного движения ногой, медленно пульсируя, выливалась на грязь черно-красная кровь и стояла лужицей. Он почувствовал в сапоге мокроту и хлюпанье , и понял, что голеностоп разбит вдребезги, и что сапог ему не снять: разбухшая портянка заклинила.
Артур полежал, громко и натужно втягивая воздух, сжатыми губами, так что получался всхлип. Каждое движение причиняло невыносимую боль, после которой все тело сотрясала волна озноба. Повернув голову, он увидел лежащее рядом ружье. Очень хотелось пить. "Это финиш", - пробормотал он непроизвольно, тревожащую, бьющуюся в голове мысль.
Опираясь на руки, чуть толкаясь правой ногой, Артур, превозмогая боль, пополз по тропе к рюкзаку.
Он стонал, скрипел зубами, но двигался к цели, оставляя на тропе кровавый след.
За поворотом раненый увидел лужицу и, припав к воде, долго пил, поскрипывая илом и песчинками на зубах.
Смочив лоб, он почувствовал жар на коже и лег рядом с лужей, отдыхая. ... Солнце, спустившись, садилось за снежные вершины. Похолодало. В левом сапоге, когда он чуть двигал ногой, перестало хлюпать, и, похоже, кровь перестала идти. Но поднялся жар, и Артура тряс озноб.
Полежав немного с закрытыми глазами, он заставил себя оторваться от земли и вновь пополз, вскрикивая от боли и, матерясь обессиленным полушепотом. Крови на следу не было. Солнце коснулось вершин и почти видимо, стало погружаться в пучину за горами.
Река, под невысоким берегом шумела быстрым течением, оттеняя плеском воды, тишину наступающего вечера...
Наконец, дрожащий, обессиленный Артур подполз к рюкзаку, с трудом, чуть не плача, преодолевая уже становящуюся привычной невыносимую боль, достал из рюкзака спальник, брезент, полиэтилен, морщась от боли, обмотался ими, как мог и, положив рюкзак под голову, замер, затих, согреваясь...
...В забытьи ему казалось, что он слышит голоса, скрип телеги и, прибавляясь, появился вначале едва различимый шум мотора. Но звук нарастал, приближался, и вдруг человек понял, что слышит, действительно слышит звук лодочного мотора с недалекой, как оказалось, реки!