Морозко или тот ещё подарочек
Шрифт:
– Завались, понял? А вообще лучше уйди… Вот не до тебя сейчас!
Но Обжора никуда не собирался уходить. Он с привычным прищуром оглядывал меня, хорошо зная, что творится на душе, а я хотел сквозь землю провалиться от этого взгляда.
– Что мне сделать? Что мне нужно сделать ещё, чтобы она просто пошла со мной?
– сам не ожидая, что произнесу это вслух, спросил я, хватаясь за голову.
– Подснежник ей принеси, - хохотнул зверь.
– Уже. Только она об этом не знает.
Тут-то олень и почуял неладное. Сделал пару шагов, застыл, помотал рогатой башкой, а потом приблизился
– Дарушка, на меня посмотри!
– я поднял глаза, и он прочитал всё, что там было написано.
– Ну твою ж, а… Зачем? Зачем ты это сделал опять? Зачем опять человеку навредил? Только ведь вернулся…
А я вообще ни разу не сожалел. Когда я сквозь боль и ледяной ветер переместился к этому уроду через снежные тропы и сделал то, что сделал, совесть меня совсем не мучала. Не мог я слышать, как Настя отзывалась о своём женихе — меня её болью ранило так, как не смогло бы ни одно оружие, а вот знать, что к ней он больше не прикоснётся, было приятно. Трупы и хороши тем, что никому не причиняют вреда.
– Это было её искренним желанием, - прозвучало вместо оправданий.
– Ты же знаешь, чем больше я исполню, тем быстрее ко мне вернётся вся сила.
При упоминании магии моя тёмная часть шевельнулась внутри, навострив уши, и по коже пробежал мороз. Костяшки пальцев, которыми я до этого колошматил деревья, вдруг пронзило болью, и я с удивлением разглядел на них кровь, которая только начала подсыхать. Это как?
– Так, ладно… Это же хороший знак?
– бормотал тем временем Обжора, мельтеша передо мной.
– Конечно, хороший! Но вот ты всё равно какой-то не такой.
– Тут его взгляд зацепился за мои руки, и олень разразился такими звуками, какие точно не способен был издавать.
– Это что же получается, Дарушка? Настенька и правда…
– Сам не знаю!
Чтобы это ни было, оно очень не понравилось моей чудовищной половине, и в голову будто ледяной глыбой прилетело. Я взвыл от нестерпимой боли, падая на колени и загребая снег отросшими когтями, но это было не так как в самый первый раз — меня словно дикий зверь пытался разорвать надвое, а воспоминания обо всём свершённом одно за другим замолотили, будто град по крыше.
«Она никогда не примет тебя монстром!
– надрывались от хохота где-то в глубине кипящих мозгов.
– А тебе никогда не вернуть своё сердце!»
И эти слова породили что-то злое, что-то настолько ненормальное и мрачное, что моя стылая кровь вдруг побежала по венам снова, как это было давным-давно, и грудину мучительно сдавило.
– Дар?
– осторожно позвал Обжора.
– Ты как?
– Всё равно моей будет!
– вырвалось изо рта вместе с облаком пара и новым рыком, заставившим воздух задрожать.
И стало уже всё равно, как я добьюсь взаимности этой девчонки.
У неё больше нет выбора.
Настя
Ночь я спала из рук вон плохо, то и дело прокручивая в мыслях всё, что случилось. А случилось слишком много всего за короткий промежуток времени, чтобы так просто об этом забыть и сделать вид, что мне всё приснилось.
Разве такое можно просто выбросить из головы?
Я так долго ворочалась в постели, пытаясь понять, что всё это было, и как жить дальше, но в итоге только заработала жуткую мигрень. Пришлось
Мне почудилось, будто Дар находился в спальне, окружённый лёгкой дымкой. Он сидел в кресле и смотрел своим подчиняющим взглядом, почему-то светящимся серебром, а у меня даже сил не было на возмущения — я не могла перестать смотреть на него, и не понимала, почему даже сквозь дрёму вижу его. Мужчина же чувствовал себя, как дома, усевшись с широко расставленными ногами, но если я сразу не обратила внимания на то, что он делал в полутьме, то стоило чуть приглядеться, и в лицо ударила горячая волна. В лицо и гораздо ниже.
– Нравится то, что видишь?
– коснулось ушей хриплое, надсадное какое-то, а я осознала, что совсем уже поехала, если мне снится, как в моей спальне сидит этот бесноватый и трогает свой член, не сводя с меня глаз, и будто заставляя прирасти к месту.
Я промолчала — лишь с необъяснимым горячим чувством продолжала смотреть на то, как крепкий кулак скользит вверх-вниз по не менее крепкому стволу, уже истекающему смазкой. Эти движения отдавались где-то внутри острым желанием самой подойти и потрогать его, самой снова ощутить, насколько он твёрдый, а между ног опять сладко задёргало.
– Приласкай себя, Настенька, - сказал он, и тембр его голоса подействовал гипнотически.
– Я хочу увидеть это.
Я медленно откинула одеяло, даже не задумываясь, что делаю, но это словно было сильнее меня. Всё тело дрожало от предвкушения, а если учесть, что такого удовольствия от одних только фантазий я не испытывала никогда, мне тем более хотелось понять, куда заведёт этот сон…
Лёжа перед ним в одной пижаме, я сперва не знала, куда деть руки, но тот, кто управлял моими мыслями, знал всё лучше меня самой.
– Подними майку и потрогай соски, - сказал он.
– Тебе ведь понравилось, как я их сосал?
Я кивнула, просто потому что не могла связно говорить, и он прекрасно видел, в каком я уже состоянии.
– Сожми их, - новый приказ, который я тут же выполнила, и удовольствие начало разгораться внизу живота, делая меня очень влажной.
– А теперь сними всё остальное и раздвинь ноги.
Почему его голос творит это со мной?
Я даже не сомневалась в том, что нужно послушаться, и, оказавшись почти полностью голой, вместо полагающегося стыда, который обычно всегда испытывала, меня затопило огнём.
– Шире! Покажи мне себя, малыш… - раздвинула напряжённые бёдра, и Дар интенсивнее заработал рукой.
– Вот так… А теперь прикоснись к себе.
Не то, чтобы я никогда этим не занималась, но сейчас всё было совсем не так, как обычно. Я продолжала смотреть на мужчину, и собственные пальцы показались обжигающими, когда задели пульсирующий клитор, едва проведя по нему. Но этого всё равно было недостаточно.
– Представь, как мой член кружит вокруг твоей узенькой дырочки, - напомнил о себе Дар.
– Он весь в твоих соках… Такой скользкий, что легко войдёт в тебя до упора…