Морская политика России 80-х годов XIX века
Шрифт:
17/29 февраля 1884 года, на следующий день после того, как российский посол в Лондоне, барон А.П. Моренгейм, сообщил британскому министру иностранных дел, лорду Д. Гренвиллу о присоединении Мерва, глава Форин оффис телеграфировал послу в Петербурге, Э. Торнтону поручение выяснить каково отношение российского правительства к возобновлению переговоров об афганском разграничении. 29 февраля Э. Торнтон передал Н.К. Гирсу ноту по этому вопросу [497] .
В результате последовавшего уточнения позиций обе стороны в мае согласились сформировать делимитационную комиссию, а 11/23 июня англичане предложили приступить к определению границы 1 октября, начиная от Серахса, расположенного ближе к Ирану и Пендинскому оазису. Спустя неделю Н.К. Гирс согласился с датой, но отклонил исходный пункт, предложив в свою очередь Ходжа-Салех, замыкавший пограничную черту на востоке, что позволяло выиграть время для выяснения пендинского вопроса. Понимая это, кабинет У. Гладстона настаивал на своем, и в конце июля Н.К. Гирс уступил, правда, высказав при этом
497
Хидоятов Г.А. Британская экспансия в Средней Азии (Пенде, март 1885 г.). Ташкент, 1981. С. 95, 96.
498
Там же. С. 97–99.
К тому времени международная обстановка серьезно осложнилась первыми, начавшимися еще до официального объявления войны столкновениями китайских войск с французскими в Тонкине (северной части современного Вьетнама), претензии на владение которым Париж заявил после смерти аннамского императора. Французы сосредоточили в водах Тонкинского залива сильную эскадру вице-адмирала А. Курбэ из 23 вымпелов, включая четыре броненосных крейсера, и создали Тонкинский отряд канонерских лодок из 33 вымпелов, а также приступили к устройству угольных складов на пути из Европы в Тихий океан, чтобы не зависеть от англичан [499] .
499
РГАВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 6239. Л. 51–56.
Близившаяся война угрожала британской торговле и, конечно, беспокоила Лондон. Надо полагать, что наряду с англо-французскими трениями в Египте и российско-английскими в Средней Азии, это обстоятельство послужило толчком к начавшейся в сентябре 1884 года на Британских островах газетной кампании в пользу усиления флота, спровоцированной опубликованными в «Пэлл Мэлл Газетт» критическими статьями У.Т. Стида «Правда о военно-морском флоте» [500] .
Включившийся в нее бывший главный конструктор, Э. Рид, сравнив английский флот с французским, нашел его недостаточно сильным и предложил принять новую судостроительную программу. Представленная в ноябре парламенту первым лордом Адмиралтейства Нортбруком программа включала четыре броненосца, пять броненосных крейсеров, 10 минных крейсеров (типа «Скаут») и 30 миноносцев. В свою очередь она послужила одной из причин изменения И.А. Шестаковым отечественной программы 1882 года.
500
Лихарев Д.В.Указ. соч. С. 59.
Впрочем, вплоть до конца августа, несмотря на франко-китайские разногласия по тонкинскому вопросу, ничего затрагивающего интересы России на Дальнем Востоке не происходило. Более того, пользуясь озабоченностью Пекина событиями на Формозе (Тайване) и у южных границ государства, Петербург без каких-либо помех вступил в переговоры с Кореей, вассальную зависимость которой от Китая официально признал ее король (ван) Коджон. 4 мая 1884 года, по переданной через Влангали просьбе К.И. Вебера, И.А. Шестаков предписал Н.В.Копытову лично доставить российскую делегацию из Нагасаки в Чемульпо на фрегате «Минин», сопровождаемом для представительности еще двумя кораблями, а также осмотреть попутно берега и открытые порты Кореи [501] .
501
РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4122. Л. 47, 50.
Позднее, когда планы изменились, К.И. Вебер отправился в Чемульпо на корвете «Скобелев», командир которого, В.В. Благодарев, с караулом сопровождал дипломата в Сеул и присутствовал при подписании 25 июня/7 июля российско-корейского договора [502] .
Согласно 8-й статье этого соглашения военные корабли каждой стороны получали право «посещать все порта другой», пользуясь «всеми облегчениями для закупки разных припасов или для всякого рода исправлений». Их команды мог ли беспрепятственно съезжать на берег, а также беспошлинно выгружать и хранить в открытых портах разные запасы. Корейское правительство обязывалось «оказывать всевозможное содействие русским военным судам, занимающимся съемочными и промерными работами» [503] .
502
РГАВМФ. Ф. 283. Оп. 3. Д. 6236. Л. 37–40.
503
РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4122. Л. 76 об — 77; Пак Б.Д. Указ. соч. С. 59.
С тех пор появление кораблей Тихоокеанской эскадры в любой корейской гавани, а не только в открытых для торговли Чемульпо, Гензане и Фузане, становилось столь же законным, как и появление англичан, добившихся такого права в 1883 году. Спустя два месяца открывшейся возможностью воспользовался А.Е. Кроун, 24–25 августа
504
РГАВМФ. Ф. 283. Оп. З. Д. 6236. Л. 61 об.
Скорее всего, к посещению Гамильтона А.Е. Кроуна подтолкнула состоявшаяся в начале августа, когда «Минин» стоял в Чифу, беседа с советником корейского вана, немцем П.Г. Маллендорфом, сообщившим адмиралу о предложенном Англией «за уступку порта Гамильтон» протекторате, вместо которого П.Г. Маллендорф хотел установить совместное покровительство Англии, России и Японии [505] .
Посланная А.Е. Кроуном из Владивостока 8 сентября шифрованная телеграмма об этом предложении вызвала переписку между министерствами Иностранных дел и Морским, в результате которой было решено, ввиду отсутствия постоянного представительства в Корее, отправить туда на военном судне секретаря российского посольства в Токио, А.Н. Шпейера, чтобы «преподать советы» Коджону. Смысл их Н.К. Гирс разъяснил Н.М.Чихачеву, временно заместившему управляющего, письмом от 19 сентября 1884 года, в котором отмечал недостаточное знакомство правительства и с Кореей, и с П.Г. Маллендорфом, препятствовавшее доверительным объяснениям по щекотливому вопросу. Глава Министерства иностранных дел считал, что ближайшая задача «заключается в том, чтобы удержать Корею от вступления по отношению к иностранным державам в обязательства, в силу коих нарушилось бы обеспеченное ныне за нею международное положение». Иначе говоря, Россия надеялась предотвратить появление в соседней стране иностранных войск или, говоря современным языком, военных баз. Н.К. Гирс просил также, чтобы «со стороны начальника наших морских сил в Тихом океане приняты были меры к наблюдению за иностранными военными судами, плавающими в корейских водах» [506] .
505
РГАВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4122. Л. 57; см. также: Нарочницкий А.Л.Указ. соч. С.370. Датировка Б.Б. Пак визита Мёллендорфа сентябрем 1884 года ошибочна, в этом месяце Кроун был во Владивостоке, откуда перешел в Нагасаки.
506
Там же. Л. 60.
Такая просьба подразумевала частое посещение российскими кораблями портов Кореи. 2 октября Н.М. Чихачев ответил, что Министерство иностранных дел может рассчитывать на полное содействие эскадры, а на следующий день телеграфировал А.Е. Кроуну, чтобы он выделил судно в распоряжение посланника в Токио А.П. Давыдова для командировки А.Н. Шпейера. Однако прежде чем последний собрался в дорогу, Корея была потрясена очередной попыткой государственного переворота, предпринятой прояпонски настроенными реформаторами во главе с Ким Оккюном и Пак Енхе. Заговорщики напали на дворец, арестовали Коджона с супругой и убили нескольких сановников, принадлежавших к правящему клану Мин, ориентировавшемуся на Китай. В события вмешалась охрана японского представительства в Сеуле, против которой выступил китайский отряд, вскоре одолевший заговорщиков.
Едва обстановка прояснилась, П.Г. Маллендорф обратился через консула в Нагасаки к российскому правительству с просьбой направить в Чемульпо военные суда, а в Сеул — отряд матросов для защиты вана, «и чтобы вместе с тем Корея принята была под протекторат России». Н.К. Гирс сообщил об этом И.А. Шестакову 5 декабря, разъяснив, что считает такие меры «слишком серьезными, способными вовлечь нас в нежелательные осложнения» и находит достаточным «непосредственно наблюдать за ходом событий», послав в Корею военное судно с А.Н. Шпейером, с чем согласился и Александр III [507] .
507
Там же. Л. 100 об — 101 об.
Истолковав это высказывание по-своему, управляющий Морским министерством 7 декабря телеграфировал А.Е. Кроуну в Йокогаму, чтобы он вышел лично на «Минине» с двумя кораблями, однако, в тот же день, выслушав доклад директора Азиатского департамента, приказание отменил. В итоге 9 декабря в Чемульпо отправился клипер «Разбойник» с А.Н. Шпейером на борту.
К тому времени напряженность в отношениях Китая и Японии вновь возросла. 16/28 декабря А.П. Давыдов телеграфировал из Токио о возможной оккупации японцами корейских портов, и Н.К. Гирс тут же попросил И.А. Шестакова сообщить, какими средствами располагает Россия в водах Тихого океана, чтобы, придерживаясь строгого нейтралитета, тем не менее быть в состоянии «прикрывать хотя бы ту часть корейского прибрежья, захвата которой было бы особенно нежелательно допускать» [508] . В ответ управляющий, по докладу Н.М. Чихачева, перечислил находившиеся в заграничном плавании корабли: три фрегата и шесть клиперов, а также транспорты Добровольного флота и корабли Сибирской флотилии.
508
Там же. Л. 105, 105а; Нарочницкий А.Л.Указ. соч. С. 373.