Морская ведьма
Шрифт:
— Ты сказал, что пойдешь и взглянешь, — обвиняющим тоном заявила она.
Справиться с враждебностью намного легче, чем с истерикой, но какая-то часть его сожалела, что она не плачет, не прижимается к нему, словом, не делает чего-нибудь в этом роде, потому что тогда он мог бы утешить ее.
— Я смотрел, — возразил он. — И взгляну еще раз, утром.
— Утром будет слишком поздно.
— Мэгги…
«Да ведь я ревную!» — сообразил вдруг Калеб. И испугался, что его чувства помешают тому, что отныне становилось полицейским расследованием.
— Для
Она злобно оскалилась.
— Не для него. Его тебе все равно не найти. Мне нужно то, что он отнял у меня.
Калеб задумчиво потер ноющую руку. Она укусила его. Как зверь. Должно быть, ей действительно очень нужно было это… чем бы оно ни было.
— И что же это такое?
— В костре.
— Что он отнял у тебя, Мэгги?
Она уставилась на него ничего не выражающим взглядом. Шок, решил Калеб. Ему уже приходилось видеть подобное. У жертв, над которыми суетились врачи на обочине дороги после аварии, у солдат на носилках после атаки неприятеля — быстрое дыхание, расширенные зрачки, бесконечное повторение одного и того же. Она явно пребывала в шоке.
Или страдала от сотрясения мозга.
Его охватило беспокойство. Он не мог и дальше засыпать ее вопросами подобно неопытному новичку, проводящему первый допрос. Ей нужно было время и врачебный уход, прежде чем она хотя бы начнет понимать то, что здесь произошло.
А что, собственно, произошло? Он своими глазами видел — Калеб готов был поклясться в этом, — как мужчина прыгнул в огонь, не оставив после себя и следа. Ну и какой, к чертям собачьим, отсюда можно сделать вывод?
Он раскрыл телефон.
— Что ты делаешь? — спросила Мэгги.
— Звоню Донне Тома, нашему островному врачу. Нужно, чтобы кто-нибудь осмотрел шишку у тебя на голове.
«И проверил на предмет изнасилования». Это была следующая мысль. В груди у него развернулась змея холодной ярости.
Она приложила руку ко лбу, а потом взглянула на свои пальцы так, словно никогда раньше не видела крови. Глаза ее были темными и непроницаемыми.
Калеб стиснул зубы. Когда он установит, что произошло, когда найдет ублюдка, который так поступил с ней, он своими руками сунет его в огонь.
Ее шкура исчезла.
Украдена.
Сожжена.
Уничтожена.
Она почувствовала, как страх липкими лапами схватил ее за сердце, как оно оборвалось и ухнуло в глубокий и холодный колодец. Маргред попыталась взять себя в руки и успокоиться. Она выжила, несмотря ни на что, напомнила она себе. А ведь все могло быть намного хуже.
Маргред в отчаянии уставилась на свои перепачканные кровью пальцы. Интересно, куда же еще хуже? Да, сейчас она жива, но без своей шкуры никогда не сможет вернуться в море. Никогда не сможет вернуться в Убежище. Не имея возможности прибегнуть к колдовской силе острова,
Страх вырвался наружу, парализуя волю. Маргред пыталась подавить его, загнать обратно, но это было то же самое, как поворачивать море вспять голыми руками.
У бесконечного существования есть и свои… недостатки.
Так она заявила Дилану каких-то нескольких часов назад. А теперь… теперь…
От страха и отчаяния она крепко зажмурилась. Какой же глупой она была!
Прибор в руке Калеба со щелчком закрылся. Открыв глаза, она увидела, что он с состраданием внимательно смотрит на нее.
Она мгновенно, пусть и инстинктивно, выпрямилась.
— Донна может принять тебя в больнице, — сообщил он. — Я попрошу Теда Шермана отвезти тебя туда. Это один из наших добровольных пожарников.
«Пожарник…» — тупо подумала она. Хотя, в общем-то, это имело смысл. Она еще успела уловить дуновение чего-то — демона — перед тем, как удар по голове отправил ее в беспамятство. Она не предполагала, что у людей достанет храбрости и знаний выставить пожарника против огненного демона, но кто знает…
И только потом ее оцепеневший мозг осознал то, что Калеб вложил в свои слова.
— Нет, — сказала она, — я не могу уйти с пляжа.
— Почему?
Маргред открыла было рот, но слова не шли с языка. Ей не было никакого смысла оставаться здесь. Ее здесь более ничто не удерживало. Шкуры котика не было. Возможности спастись — тоже. Надежды не осталось. Это горестное открытие, мрачное и гнетущее, как рассвет над неприглядно обнажившимся после отлива берегом моря, поразило ее в самое сердце. С губ уже готов был сорваться звериный вой, к горлу подступил комок.
Человек наблюдал за ней. В складках его рта притаилось сочувствие, а глаза были понимающими и добрыми.
— Я приеду к тебе, — пообещал он. — Как только обеспечу неприкосновенность места преступления.
Он собирался оставить ее одну. Он собирался оставить ее. Одну.
Маргред вздрогнула от негодования и неожиданного чувства утраты. Знакомый мир рушился на глазах. Ей казалось, что и сама она растворяется в пустоте, как вода, уходящая сквозь пальцы. Нет, она не должна выпускать из рук единственного человека, которого знала.
Разумеется, Калеб — смертный, человеческое существо, но, по крайней мере, знакомое существо.
— Я не поеду. То есть не поеду одна, без тебя.
— Может, я позвоню кому-нибудь? — Его глубокий голос поразил ее своей нежностью. — Кому-нибудь, кто мог бы побыть с тобой.
— Нет.
— Подруге? Члену семьи?
Маргред почти не помнила лица матери, которая последовала за королем под волны много веков назад. А о судьбе отца она вообще ничего не знала. Ни партнера, ни детей у нее не было. Она охотилась, спала и жила одна.