Морские, и не только, истории…

Руденко Александр

Уже в пожилом возрасте мои папа с мамой перевезли бабушку на постоянное место жительства в Геническ. Вместе с ней переехал и тот дубовый сундук с иконкой.

До конца жизни бабушки и моих родителей сундук стоял в нашей летней кухне. Иконка, к сожалению, куда-то пропала…

Первый заплыв.

Из детских воспоминаний почему-то одним особо памятным оказался эпизод, когда я первый раз проплыл расстояние

между берегом и ледорезом.

В Геническе в те времена у железнодорожного моста через пролив, соединяющий Азовское море с заливом Сиваш, стояли три ледореза.

(Деревянное сооружение пирамидальной формы, размер сторон 6х6 метров. Установлен на деревянных сваях. На верхнем ребре укреплен рельс, о который весной во время ледохода раскалывается лед).

Среди генических семи-десятилетних пацанов своеобразным показателем умения плавать была способность преодолеть дистанцию от берега до крайнего ледореза и обратно.

В общей сложности 25-30 метров.

Тот, кто проплыл это расстояние, не важно «по-собачьи» или кролем, мог потом с чувством собственного достоинства говорить своим босоногим товарищам, что он уже спокойно плавает к ледорезу.

Как-то вечерком в августе 1953 года папа, мама с маленьким Володей и я пришли к этому мосту окунуться.

Разделись на одной из многочисленных стоящих у берега лодке и начали купаться. Я к этому времени уже прилично для своих лет нырял и плавал «на меляке» вдоль берега, но лезть на глубину еще не решался, да и родители строго следили за этим.

Не помню уже, как я набрался храбрости попросить разрешения поплыть к ледорезу.

Папа знал об этом мальчишечьем критерии проверки плавательных способностей, поэтому разрешил.

Сказал только, что, если я устану плыть, то чтобы схватился за край ледореза и передохнул.

Поплыл вначале типа стилем «кроль», потом быстро устал и перешел на что-то вроде брасса.

Плыл до ледореза с одной мыслью: «Отдыхать там или нет». Если передохну, то заплыв не будет считаться, но и сил уже было маловато…

Решил все же не останавливаться. Коснулся рукой края ледореза и повернул назад.

Плыву уже «по-собачьи» и вижу, что течением (там оно из-за сужения особенно сильное) меня сносит с выбранного курса к лодке, где с нетерпением ждут папа и мама.

Но продолжаю барахтаться руками и ногами, захлебываясь горько-соленой морской водой.

Берег все же медленно-медленно приближается.

Вижу, папа уже стоит по пояс в воде ниже по течению в готовности прийти на помощь. Еще пара конвульсивных гребков, и ноги коснулись песчаного дна.

ДОПЛЫЛ!

Папа

обхватил меня, и только я тогда почувствовал, как сильно бьется сердце, и какое частое у меня дыхание.

Выложился полностью, но зато преодолел заветное расстояние!

До этого мне иногда казалось, что папа как-то строго относится ко мне (больше ругает, чем хвалит), но в те минуты я отчетливо видел и чувствовал, что он искренне гордится своим сыном…

Моя первая учительница.

«Мы умираем только тогда, когда нас забывают».

Морис Метерлинк, бельгийский писатель, автор философской пьесы-притчи «Синяя птица».

1 сентября 1953 года.

Ученики всех классов школы №4 г.Геническа построены на школьном дворе по случаю начала нового учебного года.

Для меня тот год был первым!

Мне – шесть лет и пять месяцев. Стою в строю таких же растерянных и взволнованных первоклашек…

Пожилая невысокая учительница, стоящая перед нами, начинает называть фамилии школьников 1-го «А» класса. В ответ слышится « мозгу что-то заклинило… Здесь» или «Я». Наконец доходит очередь и до фамилии Руденко, но я стою и молчу – в

Рядом стоящий Володя Мижура, живший на нашей улице Петровского по соседству через один дом, толкает меня – отвечай!

С Вовчиком мы потом просидели за одной партой все 11-ть классов!

Издаю какой-то хриплый и невнятный звук: «Я…».

Так начинался мой долгий многолетний путь познания науки в школе, военном училище, военной академии…

Так 1-го сентября 1953 года состоялось мое знакомство с моей первой учительницей Руденко Олимпиадой Федоровной.

Родственных отношений не было никаких, просто по мужу однофамильцы.

Первый класс. Я крайний слева в первом ряду.

Нам, с тогдашней нашей возрастной позиции, Олимпиада Федоровна казалась пожилой женщиной, хотя ей было немногим более 50-ти лет!

Худощавая, подтянутая, энергичная, с гладкой прической, одетая в строгое темное платье с белым воротничком – такой была она почти всегда на протяжении моей школьной четырехлетки…

С первых же уроков я понял, что моя беззаботная босоногая дворовая вольница закончилась…