Морские львы
Шрифт:
— Капитан Гарднер, — сказал виньярдец, держа карту к свету, — посмотрите, пожалуйста, здесь. Не кажется ли вам, что на этой стороне были какие-то заметки и что вычистили слова, находившиеся на карте.
В это время Пратт смотрел через плечо Росвеля Гарднера и был очень счастлив, что мог увериться в том, что незнакомец положил палец на точку, бывшую на сотни миль от того места, где, по его мнению, находилось сокровище пирата.
— Странно, чтобы такой старый моряк, пользуясь так долго одною картою, не оставил бы на ней никаких заметок, — повторил незнакомец, удивление и досада которого были заметны. — Все
— Склонности и привычки различны, — равнодушно отвечал Росвель Гарднер. — Есть мореходы, которые постоянно отыскивают утесы и не перестают записывать их на своих морских картах, но я никогда не видал, чтобы они получили от этого какой-нибудь результат.
— Что вы скажете о замечании охотника за тюленями, обозначившего на своей карте остров, на котором тюлени ходят толпами по берегу, как стадо свиней? Назовете ли вы такие карты сокровищем?
— Это совсем другое дело, — отвечал смеясь Гарднер, — хотя я и не думаю, чтобы в этом чемодане можно было найти подобное сокровище.
— Я не вижу, господин Пратт, необходимости более утруждать вас. Мой дядя был не очень богат, это ясно, и если я желал иметь более, чем оказалось, так потому, что я сам не богат. Если же умерший оставил какие-нибудь долги, так я готов заплатить их.
Вопрос был сделан очень вяло, так что Пратт сначала не знал, что и сказать. Он подумал о своих шести долларах, и его скупость одержала верх над его благоразумием.
— Без сомнения, доктору Сэджу надобно бы было заплатить, но ваш дядя, пока он жил, сам оплачивал свои расходы. Я думал, что вдова, заботившаяся о нем, имеет право на что-нибудь лишнее, и нынче утром я дал ей десять долларов, которые вы можете, по вашему желанию, отдать мне или нет.
Капитан Дагге тотчас же отдал эту сумму Пратту. Потом он положил карты на место и, не открывая маленького ящичка, находящегося в чемодане, запер этот чемодан и положил ключ в карман, говоря, что увезет все это, чтобы избавить Пратта от всякого беспокойства. Сделав это, он спросил адрес вдовы Уайт, с которой он пожелал поговорить прежде чем оставить Ойстер-Понд.
Вдова Уайт приняла капитана Дагге с явным удовольствием, потому что собственное ее удовольствие преимущественно заключалось в передаче и получении новостей.
— Я уверен, что жизнь с моим дядей была для вас приятна, — сказал племянник — Виньярдцы люди простые.
— Это правда, капитан Дагге, и если бы Пратт не приходил его мучить и обращать его ум к житейским помыслам, то он был бы так хорошо приготовлен к смерти, как ни один больной, которого я когда-либо видела. Совсем было другое во время посещения Пратта.
— А Пратт часто приходил сюда читать и молиться вместе с больным?
— Он, молиться? Я не думаю, чтобы во все свои посещения он сказал бы хотя одно слово о молитве. Когда они бывали вместе, так все говорили об островах и тюленях.
— В самом деле? — вскричал племянник — Да что же они могли говорить о подобном предмете? Острова и тюлени совершенно чуждый разговор для умирающего.
— Я знаю это, — отвечала вдова, — и, слушая их, хорошо это понимала, но что могла сделать тут бедная женщина?
— Этот разговор происходил при вас, в вашем присутствии, сударыня?
— Совсем нет. Они говорили,
Незнакомец не настаивал. Он сам родился в стране «подслушивалыциков». Остров, лишенный всякого сообщения с остальной землей, две трети жителей которого никогда не бывают дома, должен обладать в совершенстве искусством сплетен, которое равно подслушиванию у дверей.
— Да, — сказал он, — есть вещи, которые узнаются сам не знаешь как Итак, они разговаривали об островах и тюленях?
На этот вопрос вдова отвечала со всеми подробностями, которые могла только припомнить. По мере того как она рассказывала о тайных совещаниях Пратта со старым матросом, внимание незнакомца увеличивалось, — а она ничего не пропустила из того, что слышала, прибавив еще слишком много того, чего не слыхала.
Капитан Дагге привык к подобным рассказам и знал степень доверия, которого они заслуживали. Он слушал, веря только половине того, что ему рассказывали и благодаря своему опыту успел отделить в рассказе этой женщины вероятное от невероятного. Но то обстоятельство, что вдова Уайт не была при самых главных разговорах, сообщило ее повествованию туманность. Вообще капитан Дагге не сомневался в том, что Пратт знал о существовании островов. Покупка и снаряжение «Морского Льва» могли достаточно убедить человека с его умом, что дело идет об экспедиции за тюленями.
Свидание капитана Дагге и вдовы продолжалось более часа, и они расстались друг с другом в самых лучших отношениях. Правда, капитан ничего не дал вдове, но он полагал, что совсем расквитался, отдав Пратту деньги, которые тот израсходовал; зато он слушал с удивительным терпением, а это у больших говорунов составляет примерную заслугу. И при прощании они условились писать друг другу.
В этот же день капитан Дагге отослал чемодан своего дяди в Саг-Харбор, а за ним отправился и сам. Он также употребил час или два на расспросы о состоянии оснащения «Морского Льва» и о времени его отплытия.
Об этом снаряжении в Саг-Харборе много говорили.
Ночью суровый мореход, наполовину хлебопашец, сел в свою китоловную шлюпку и один отправился на Виньярд. Это для него ничего не значило, потому что он в этой шлюпке часто презирал опасности моря, когда плыл за лоцмана перед кораблями, идущими в порт.
Глава VI
Спускай свое судно, матрос. Добрый христианин, пусть Бог тебе помогает. Бери в руки руль, и пусть добрые ангелы ведут тебя. Распускай паруса благоразумно; надвигаются бури; следуй настойчиво по своему пути, христианин, по своему пути к отечеству!
Посещение капитана Дагге действительно ускорило оснащение «Морского Льва». Пратт знал слишком хорошо характер островитян, а потому не мог не обратить внимания на такой важный случай. Он ничего не знал, что могли сказать виньярдцам об его важных тайнах, но не сомневался в том, что они довольно о них знают и что посещение капитана Дагге ускорит их отправление к южным морям.
Филипп Газар, морской офицер, получил приказание не терять времени, и люди, уже набранные для путешествия, начали переплывать пролив и показываться на палубе шхуны.