Морские сапоги. Рассказы
Шрифт:
Шайтанов не сходил с мостика. Он в бинокль осматривал льды и неприветливые сахалинские берега. Все чаще и чаще взгляд его останавливался у подножий прибрежных скал, где белела полоска прибоя.
Под утро он вызвал меня, приказал выкатить бочки из трюма. Мы выставили их на палубе и крепко связали длинным канатом.
Потом все оделись потеплее, обвязались пробковыми нагрудниками и рассовали по карманам консервы, галеты и спички. Рыжий механик последний раз смазал машину, вытер руки клочком чистой пакли и вышел на палубу.
Наконец,
«Север» круто накренился под двойным напором ветра и льда, но тут же, сбросив с палубы воду пополам со льдом, выправился и, раздвигая льды, пошел прямо к берегу.
Скалы быстро надвигались на нас. Казалось, сплошной отвесной стеной вставали они над морем. И мне вдруг стало страшно: вот сейчас наш кораблик с полного хода врежется в гранитную стенку, расколется, как орех, волны закрутят и разметут обломки.
Я пожалел, что пошел в этот рейс. Должно быть, и другим было невесело. Все молчали.
Сбившись на самом носу судна, мы смотрели на берег. Каменная стена неумолимо надвигалась на нас, и казалось, что она всей своей громадой клонится к воде и вот-вот сорвется, опрокинется и вместе с корабликом вдавит нас в море.
Когда уже совсем близким стал берег, мы увидели узкую расщелину, промытую в скале горной речонкой. В бинокль Шайтанов заметил ее раньше нас и выбрал ее последним пристанищем «Севера».
Теперь уже не минуты, теперь секунды решали успех дела. Считанные метры остались до берега.
Вдруг судно вздрогнуло тяжелой дрожью. Что-то заскрежетало под килем.
От толчка я чуть не упал на палубу, но успел ухватиться за поручни и посмотрел за борт. Белая пена кипела вокруг. Снизу что-то неимоверно тяжелое било наше старое суденышко, и от каждого удара «Север», стоя на месте, вздрагивал всем корпусом.
Вдруг он приподнялся. Под килем снова заскрежетало, и огромная волна, накатившись сзади, сбила меня за борт. Ледяная вода ослепила меня и бросила на скалы. Я больно ударился спиной. Тело горело от холода. Кругом бешено шумела пена. Руки закоченели, пальцы не сгибались, и я никак не мог ухватиться за выступ скалы.
Вдруг все переменилось. Ветер над моей головой внезапно стих, вместо пены кругом поднималась и оседала зеленая вода. Она уже не хлестала о берег — она дышала медленно и спокойно.
Оглянувшись, я увидел, что «Север» вошел в устье речонки и, накренившись на борт, заклинил расщелину, заслонив нас от ветра.
Кое-как, скользя и ушибаясь, я выбрался на берег и огляделся. Волны, налетавшие с моря, перекатывались через палубу «Севера», и с каждой волной он ниже оседал под страшными ударами. Бочки с сетями смыло в воду, они качались у самого берега. Один за другим выбирались на скалы наши ребята. А старик Шайтанов по-прежнему стоял на мостике, держась за спицы штурвала.
Он что-то крикнул мне, но в узком
«Север» кренился все больше и больше, медленно оседая, пока совсем не лег на борт. Тогда Шайтанов спокойно, как в купальне, спрыгнул в воду и поплыл к берегу. Несколько рук потянулись навстречу его посиневшим от холода рукам.
— Ну-с, молодые люди, спички есть? — спросил он, как только оказался на берегу.
Механик достал из кармана жестяную коробочку со спичками и окоченевшими пальцами стал открывать крышку.
— Давайте сюда, — сказал капитан, — да наберите чего-нибудь посуше. Ну, бегом, бегом, скорее согреетесь! Да не все, двоих хватит. Остальные займитесь бочками, а то унесет, чего доброго.
С полчаса по пояс в ледяной воде мы провозились с тяжелыми бочками, а когда выкатили их все до одной, под защитой скалы уже пылал высокий костер. Мы сели у огня и стали сушить одежду.
— Вот так, товарищи, — смеясь, сказал Шайтанов, когда все собрались у костра, — разрешите поздравить с благополучным прибытием в порт назначения. Груз сдан на склад, команда уволена в отпуск. У меня всё, товарищи.
Час спустя мы раскинули лагерь. Из бочек и брезентов построили отличную палатку, из сетей сделали постели, сложили очаг и зажили робинзонами на берегу. Еды было вволю, топлива сколько угодно. А через два дня шторм затих, и в нашем лагере стало совсем как на курорте.
За эти два дня волны добили ветхий кораблик.
А еще через десять дней пролив замерз, и мы по льду перешли на соседний промысел.
Зимой на лошадях сети увезли на Люги, но это сделали уже без нас. Мы пешком добрались до нефтяных промыслов и на самолете улетели в Хабаровск.
Лететь нам пришлось как раз над тем местом, где закончил свое последнее плавание наш старик «Север». Самолет шел низко. В окно ясно были видны остатки нашего лагеря, бочки с сетями и выброшенные на берег обломки судна. А через полчаса, когда мы сели в Николаевске и шум мотора стих, Шайтанов сказал, ни к кому не обращаясь:
— Счастливый старик!
И мы потом долго спорили, о ком он сказал — о себе или о «Севере» и о его удивительном конце.
БАНДИТ
I
Небо, и без того темное, еще потемнело, точно свинцом налилось. Ветер налетел, подхватил твердые, как крупа, снежинки, закрутил их, поднял столбом, унес куда-то, и опять стало тихо-тихо кругом.
Володя остановился, глянул на компас и поправил за плечами тяжелый рюкзак. В рюкзаке, в самом низу, лежали консервы и шоколад. Над ними — вяленая рыба, сухари, а на самом верху, туго скатанный, связанный ремешками, теплый спальный мешок. На поясе у Володи с одной стороны висел большой охотничий нож, с другой — пистолет в кобуре.