Морской бой
Шрифт:
Андрей слушал этот евангелический треп и понимающе улыбался. Бредятина, а он должен кивать. Так он и поверил. Только получается, что эта девица призналась в своей принадлежности к ЦРУ. А кстати…
– А кстати, как вас зовут? Меня зовут Андрей.
– А меня Луиза.
Девушка протянула свою ладонь, и Андрей с удовольствием пожал ее одними пальцами. Исключительно нежная кожа для геолога. Девушка ему нравилась все больше и больше. Как девушка. Красиво очерченный рот, блестящие глаза и обворожительная улыбка. Из тех, что один раз увидишь, и хочется, чтобы она улыбалась снова и снова. А эта милая артикуляция! Эх, встретилась бы она в Новороссийске
– Вы долго намерены прятаться, Андрей?
– А что? У вас есть предложение поужинать вместе?
– Я хотела, чтобы вы присмотрели за Германом, если уж все равно тут сидите. А может, вам помочь связаться с вашими друзьями?
– Спасибо, я уже связался. И спасибо за предложение, все под контролем.
Андрея с Германом привезли сначала не в город, а туда, где Ломашевский прохаживался среди кактусов и разговаривал по аппарату спутниковой связи. Оставив геолога в машине, Андрей рысью побежал докладывать о прибытии, но командир остановил его рвение движением руки:
– Прибытие группы специалистов считаю преждевременным. Если они там, в «Газпроме», такие умные… Хорошо, я понял. Предлагаю лишь небольшую корректировку. Во-первых, измените в последнюю минуту рейс и вообще авиакомпанию. А, во-вторых, здесь на месте я постараюсь принять меры к оперативному изменению планов. Но это я могу предпринять без консультации со штабом. Есть!
Закрыв аппарат, Ломашевский повернулся к Андрею:
– Прибыл? Хорошо. Сейчас каждый человек на счету, поэтому твой отпуск закончился. Геолога привезли? Отлично. Значит, говоришь, американка его прикрывала?
Андрей понял, что вопросы в большей мере были риторическими, поэтому больше не порывался отвечать. Командир просто размышлял вслух, восстанавливал в голове детали. Он решительно двинулся к машине, откуда смущенно выглядывал Герман.
– Здравствуйте, Герман Николаевич, – протянул Ломашевский руку Орешкину. – Я представитель «Газпрома», руковожу подготовительными работами. Если вы хотите спросить про Никитина, то он теперь мой подчиненный. Что касается ваших материалов, которые вы пытаетесь пристроить, то предлагаю пока их спрятать и вопроса о них не поднимать. Я, видите ли, не очень большой специалист именно в геологии. Вот приедут настоящие ученые, тогда и поговорите с ними. Хорошо?
– Что же хорошего-то? – хмыкнул недовольно Орешкин. – Привезли, за мной тут почти охоту устроили, а вы…
– А мы обеспечим вам настоящую и полную безопасность. И в комфортных условиях. Кстати, нам с вами придется много и подробно разговаривать. Так что готовьтесь. В уплату за комфорт!
После последних слов Ломашевский рассмеялся, похлопал старика по плечу и велел везти его на базу. Потом он повернулся к Ветрову:
– Свяжись с базой, предупреди о прибытии Орешкина. Пусть охраняют его как самый ценный груз. Там остаются четверо, остальных ко мне, но без оружия. Проедемся по этим местам, кое на что посмотрим…
Разговор с Вудвином был крайне неприятным. Нет, он на Кларка не кричал, не угрожал ему. Вудвин был как всегда вежлив и добродушен, даже улыбчив. Но ситуацию он изложил в таком неприятном ключе, что у более впечатлительного сотрудника поднялось бы давление. Если верить Вудвину, операция была практически провалена. Если не верить – тоже. Это Кларк понимал и сам. Сейчас в кафе на бульваре он ждал русского, чтобы поставить вопрос ребром. Пора вообще
Никитин забежал в кафе, блестя мокрой курткой, и стал отряхиваться, как бультерьер. Это сравнение пришло в голову Кларку неожиданно и показалось очень точным. Он мрачно смотрел на русского, как тот вытирает дождевые капли на лице платком, как трясет мокрыми руками, как ищет взглядом американца. Потом он так же, теряя массу времени на различные телодвижения, стал пробираться к столику, за которым его ждал Кларк.
Американец вдруг поймал себя на мысли, что русский его просто раздражает, что он придирается к его манерам. Ему кажется, что этот Никитин все делает нарочито медленно, бестолково. Кларк решил, что он стареет. И нервы уже не те, и хватка уже стала не та. Вот и дождался. Скоро жди отзыва из Ленгли. Потом его посадят в маленький кабинет и заставят писать нескончаемые рапорты, отчеты, анализы, сводки. Его вывернут наизнанку, вытрясут из него все, что он знает, знал и чего не знал об этой операции, о Парагвае, о предыдущих странах, где он работал. А потом его проводят на пенсию. Скромно и совсем не представительно. Просто ему пожмет руку старый Метью из кадрового управления…
– Ну, вот и я, – шумно усаживаясь за столик и так и не сняв своей куртки, сказал Никитин. – Какой там дождь! Ливень, тропический ливень!
– Погода, господин Никитин, меня интересует в последнюю очередь, – сухо ответил Кларк. – Давайте перейдем к делам, а то у меня очень мало времени.
– Хорошо, давайте о делах, – согласился уязвленный Никитин. – Значит, этот полковник Ломашевский, который приехал сюда с группой сотрудников, однозначно из разведки. Это я вам безошибочно скажу. Нутром чую. Команда его… сколько человек – не знаю. Не мог выяснить. Профессиональные склонности тоже. Думаю поступить так…
– Кто они, – перебил русского Кларк, – я и без вас догадываюсь. И перестаньте вы мне морочить голову. Когда приезжают русские специалисты, которые должны готовить места под буровое оборудование, вести съемку?
– Через два дня. Они летят самолетом «Люфтганзы» через Рио-де-Жанейро. Потом бразильским спецрейсом на Асунсьон. Это будет…
– Значит, так, господин Никитин! Вы взрослый человек и понимаете, что во взрослом мире деньги платят за результат, а не за процесс. Вы мне уже очень давно рассказываете именно про процесс. Ваша задача – сделать все, чтобы русские специалисты не попали в Парагвай, не попали в долину Гранд-Чако. Не заигрывайте с «конторой», она не прощает ошибок и лжи своих сотрудников. Пусть и не штатных. Сегодня вечером к вам в гостиницу придет один человек от меня. С ним вы организуете все как надо. У этого человека есть все, что необходимо, включая опыт.
– Вы толкаете меня, мистер Кларк, на поступки, которые мы с вами не оговаривали. Я бы сказал, что эти поступки имеют необратимый характер. Для меня.
– А что вас беспокоит?
– Неопределенность, – резко бросил Никитин. – Если я иду с вами до конца, то в России мне уже нет места. Не скажу, что такая перспектива меня печалит, но мне хотелось бы кое-каких гарантий. Сумма окончательного гонорара, например. Гарантий, что меня не будут привлекать к работе вашего ведомства и оставят в покое. И, наконец, вы должны срочно вывезти мою семью за рубеж. Каждый мой шаг может оказаться последним, и я не хочу, чтобы моя семья пострадала. В случае же успеха российские спецслужбы обязательно выяснят, что я принимал участие в этой операции. И тогда меня опять же будут шантажировать семьей. Вы понимаете?