Морской паук
Шрифт:
Марлен напрягся. Обаятельная улыбка, заменяющая ему улыбку вежливую, сползла с его лица, и я почувствовала, что ужин может быть испорчен.
— Ох, Мисс Фицджеральд, давайте не будем преувеличивать. Все это, в конце концов, уладится. Господин Гренье вспылил, потому что не понял, что у нас с ним общие интересы. Однако со временем инцидент забудется и нет никаких сомнений в том, что господин Гренье пересмотрит мои предложения.
— На этот раз, мой юный друг, вы попали пальцем в небо! Я знаю Гренье сорок лет и могу вас уверить, что никогда больше он не заговорит с вами. Ведь вы проявили
Еще до того как Марлен успел что-то ответить, я громким голосом предложила пройти к столу и стала настойчиво подталкивать приглашенных к столовой в стиле Генриха II.
Мне понятно желание Марлена наконец-то перебраться в свое собственное жилье. Какая жуткая безвкусица! Джин Фиц воистину не тратит ни гроша на дома, предназначенные для сдачи в аренду. К счастью, у меня скоро будет свой собственный дом.
Наши имена были написаны на старинных табличках с изображением орудий труда и иллюстрациями солеваров и солеварок за работой. Каждый из присутствующих не удержался от выражения своего восхищения такой оригинальностью!
Увы, Марлен разместил Джин Фиц справа от себя! Однако что-либо менять было уже поздно. Каждый отыскал свое место и сел.
Стол был круглый, и я находилась напротив Марлена. По меньшей мере, у меня была возможность наблюдать за ходом событий. Выражение лица нашего хозяина выдавало его сильное напряжение. Я надеялась, что сев за стол, Джин Фиц забудет тему разговора. Я подала знак, чтобы ей немедленно напили бокал вина. Джин Фиц обхватила его обеими руками и, поставив локти на стол, продолжила надорванным голосом источать свои ядовитые советы:
— Откажитесь от мысли найти дом! У вас больше нет ни малейшего шанса. В год продается три-четыре дома, и почти все при посредничестве Гренье. Но, в конечном счете, не велика беда, особенно для меня, ведь вы останетесь в моих апартаментах!
Буфет в стиле Генриха II, стоящий за моей спиной, раздулся от важности.
Что же до нашего хозяина, то нокаутирующая улыбка сошла с его лица, и, зная Марлена, я опасалась очередного скандала, который отнюдь не поспособствовал бы ни его, ни моим делам. Тогда я подбросила первую же пришедшую мне на ум тему для разговора:
— Кстати говоря, вы слышали, что владельцы «Браццы» решили оставить свои дела и отправиться в края, где светит тропическое солнце. Невероятно!
— Не вижу ничего невероятного в том, чтобы, сколотив состояние, желать спокойно насладиться своими деньгами! — ответил Ив Фуше-Маран, который не терял времени даром и, не успев сесть за стол, уже лапал свою устроившуюся рядом любовницу.
Ив Фуше-Маран находился справа от меня, и мне открывался прекрасный вид на их легкие эротические игры — таково преимущество, а может, недостаток круглых столов! Заметив мой беглый взгляд, он усмехнулся и продолжил как свои действия, так и свою речь:
— И все же, будем надеяться, что у нашего
Вдруг раздался ошеломляющий звук — самое настоящее ржание, — это смеялась Джин Фиц. Можно было подумать, что она задыхается. Но нет! Выставив напоказ всю свою вставную челюсть, Джин Фиц заливалась:
— А вот здесь вы правы! Деревня без кафе, словно тело без сердца. Мы сдохнем от скуки, если на двери «Браццы» повесят замок.
— Ох, вы преувеличиваете! — презрительным тоном произнес Марк-Арно, до этого момента молча смаковавший свой салат из морепродуктов.
В ответ на его реплику воцарилась недоуменная тишина, прерывающаяся только хрюканьем отца Анжелики. Он ел руками и издавал невнятные звуки.
Это длилось с самого начала ужина, и все присутствующие из жалости старались не обращать на это внимания и не смотреть в сторону его дочери, чтобы не смущать ее.
Вероятно, одна лишь Джин Фиц до этого момента ничего не замечала:
— Моя милая Анжелика, твой папаша жрет, как свинья.
— Я знаю, Джин Фиц; ему нездоровится, именно поэтому я и взяла его с собой. Я не осознавала, до какой степени ухудшилось его состояние. Прошу вас его простить.
— Нездоровится? Боюсь, моя малышка, что он окончательно впал в маразм. И если хочешь знать мою точку зрения, ты должна поместить его в какую-нибудь психиатрическую клинику или нанять ему сиделку. В противном случае ты бед не оберешься. К тому же, не навязывай его присутствие другим, а то козлом отпущения станешь ты — тебя просто перестанут приглашать.
Анжелика, которая обычно за словом в карман не лезла, притихла. Я обратилась к Марку-Арно, сидящему справа от нее.
— Итак, господин д’Армальяк, вы не считаете, что «Брацца» так уж необходима нашему маленькому сообществу?
— Я не посещаю это место. С моими друзьями я встречаюсь у себя или у других друзей. Однако меня печалит закрытие ресторана «Ле Труа Порт». Шеф-повар возвращается жить в Лимузен, и мне будет недоставать его кухни.
Армальяк — представитель истеблишмента; крупный буржуа, пардон, дворянин в шестнадцатом поколении — ощущение собственного превосходства, пуританство, религиозный фанатизм.
Всем своим отстраненным видом, своим сухим голосом, своей глубочайшей презрительностью он давал нам это понять. Его лысая голова ленивого аристократа, занятая подбором кадров, словно говорила: «Ну как я мог очутиться на подобном ужине в кругу этих бездарей и олухов: закоренелой лесбиянки, ясновидящей, циничного карьериста, его любовницы-негритянки и старого психа?!»
Обеспокоенная таким поворотом событий на ужине, я пристально всмотрелась в выражение лица сидящего напротив меня Марлена. Однако, к моему немалому удивлению, он взял себя в руки. Хуже того, его глаза лучились хорошо знакомым мне светом и были необычайно широко распахнуты, а на лице играла улыбка, создаваемая поднятием уголков губ и обнажающая белые зубы, такие же прожорливые, как у крокодила, который собирается вцепиться в свою жертву. Мне это не нравилось. Подобные признаки у Марлена не предвещают ничего хорошего.