Морской сундучок

Коржиков Виталий Титович

– Сувенир!

Кто-то сбегал на пароход, быстро вернулся и прикрепил к рубашке мальчика значок. На нём маленький бронзовый футболист бил ногой по бронзовому мячу. Хуанито посмотрел на значок. Потом повернулся к развеселившемуся Степану, показал пальцем себе на грудь и вдруг, подмигнув ему, спросил:

– Мастер я? А? Мастер?

Все засмеялись. А Хуанито прыгнул в лодку и поплыл к бухточке.

…Солнце начало прятаться за океан. Вода почернела. Наступила душная ночь. Мы укладывались спать на палубе. В море стучали моторы. Это рыбаки уходили на ночной лов.

На причале раздавался быстрый лёгкий стук: из воды выбирались и стучали клешнями мохнатые морские крабы.

А на берегу горела лампа. Там Хуанито конопатил свою лодчонку. Он, конечно, мог уйти в море со взрослыми на самой лучшей лодке.

Но он ценил старых друзей. Они не подводили его.

Негритята

Среди небоскрёбов машины летят,По городу мчат экипажи.Я шёл по Гаване и двух негритятУвидел в предместье, на пляже.Под пальмой большой на горячем песке,По-русски устроив качели,Они подлетали на белой доске,Смеялись и весело пели.А рядом шумел океанский прибойИ вторил пронзительным эхом.И пальма качала над их головойКокосовым спелым орехом…Суровые ветры гудят, леденя,Мелькают моря, океаны…Холодные волны уносят меняК другим берегам от Гаваны.Нелёгкий маршрут моему кораблюНазначен сквозь грозы и шквалы.Я палубу драю, я трапы скоблюИ ночью стою у штурвала.И вдруг вспоминаю однажды в тоскеПод мачтой, скрипящею тонко,Как в смуглой Гаване на белой доскеКачаются два негритёнка.

Караколе

Уже неделю мы стояли в порту Касильда, и каждое утро, выходя на палубу, я слышал тоненький голосок:

– Сеньо-ор, караколе! Караколе!

Это кричала Тереза. Маленькая дочь рыбака. Дом их стоит на сваях. Прямо в море. Он пахнет рыбой. И под ним шелестят волны, плавают маленькие сардины и колышется морская трава. По берегу, как муравьи, бегают крабики.

Прямо к дому привязана лодка. Тереза забирается в неё. Поднимает морскую раковину. Показывает и кричит:

– Караколе, караколе!

Раковины красивые, розовые внутри. И Тереза дарит их нам. Они есть уже в каждой каюте, а Тереза всё привозит новые. Ей очень хочется, чтобы русские моряки знали, какие красивые раковины есть в её море!

С Терезой мы подружились. Моряки дарят ей кусочки розового мыла, флакончики с одеколоном. Она нюхает их с удовольствием, покачивает головой: «Парфюме!» Я угощаю её яблоками, гречневой кашей, вожу по теплоходу, и она даёт мне руку. Чужому человеку руку не дают.

– Я привезу тебе самую красивую, самую большую раковину! Мучо, гранд! – говорит Тереза.

Сегодня Терезы нет. Мы уходим в море, а Терезы всё нет! Удивительно!

Вчера она узнала, что мы уплываем, и сказала:

– Попроси капитана, пусть он подождёт, пока я привезу тебе самую большую караколе. Она ещё в море, на дне, но я её достану.

А капитан ждать не может. Теплоход уже загружен сахаром. Мы готовимся к отплытию. Капитан приказывает убрать трап. А Терезы всё нет.

И вдруг из-за борта доносится тоненький крик:

– Караколе! Караколе! Караколе! сеньор, караколе!

Я вижу, как к нам приближается моторная лодка и Тереза, мокрая, в стареньком платьице, поднимает над собой громадную раковину. С неё ещё капает вода. Свисают водоросли. Но такой раковины никто из нас не видел.

Я беру её из рук Терезы. Трап поднимается. Теплоход медленно уходит. И девочка долго машет нам рукой.

Теперь мы снова в окевне. у меня в каюте на столе лежит раковина. Она очень большая. Я слышу внутри её гул. И мне кажется, что это шумит море у берегов Кубы. А на берегу стоят пограничники с автоматами, а недалеко от них – домик на сваях.

Под ним плавают серебристые сардины, колышутся водоросли. И девочка в лодке долго машет мне вслед рукой.

Дымки

Жарой измученПароход.Тяжёл и скученПереход.В горячем небе,Одинок,Скучает медленныйДымок.До горизонта –Штиль, тоска:Ни птиц, ни мачты,Ни дымка…Грустят рули.Форштевень взмок.И вдруг вдали –Дымок…Дымок!Ещё покаИздалекаМорякНе видит моряка.Но над водойПо ветеркуУже летитДымок к дымку.И две командыСмотрят ввысь:Дымки слетелись,Обнялись.Но прогуделиДва гудка –И разлетелисьДва дымка…Ведь нам – сюда.А им – туда,И разошлисьОпять суда.Вот скрылись мачты,Рубка, ют…Дымки на цыпочкиВстают.И как поройДружок дружку,Кивает вследДымок дымку.

Один длинный, два коротких

По самой серединке земли, вдоль экватора, мы шли к жаркой Индии. Проплывали мимо зелёных островов, мимо встречных кораблей. Кричали над нами птицы, посвистывал в снастях ветер. Торопились.

Я даже радиограмму домой написал и всё заглядывал в рубку к моему приятелю, радисту. Сейчас отстучит на аппарате мне домой: «Идём в Индию – к джунглям, обезьянам, слонам». Одет он был уже совсем по-индийски: в безрукавке и в шортах. Всё вокруг накалилось – жара! Сидя в кресле, он иногда поворачивался и говорил: «Вот-вот пройдём за мыс, повернём мимо маяка направо – и будет тебе Индия».

Я выходил из рубки, поглядывал направо: где там маяк? А маяка всё не было. Кругом был океан, внизу была палуба, а по палубе вдоль борта, как всегда после вахты, быстрым шагом ходил высокий пожилой механик. Сто метров в одну сторону, сто в другую, сто – в одну, сто – в другую. Укреплял сердце. Так вот, был механик, был океан, была палуба, а маяка всё не было. Тут уже и капитан – тоже в коротеньких шортах, в белой рубашке – выбежал на крыло рубки, посмотрел налево, направо, быстро спросил:

– Ещё не видно? А должен быть!

Не было маяка. Только виднелся берег и шло над нами крутое тёмное облако.

Капитан беспокойно прошёлся, почесал реденький пушок на голове и сказал:

– Должен быть маячок, должен. Тут главное – не зевать. А то налетим на скалы, будет тебе и Индия, и Америка!..

Я всматривался в берег. Он уже начинал скрываться в сероватой мгле. И туча, которая всё прицеливалась грохнуть в нас громом, а может, и молнией, укрылась вдруг среди белёсого тумана. Скоро всё потерялось в быстро летящей туманной тьме.