Морской волк. 2-я Трилогия

Савин Владислав

— Да. Разница была лишь в том, что мы выбрали того, кто далеко — Англию, Францию. Это давало нам иллюзию свободы — но делало врагами тех, кто рядом. И оказалось, что далекий покровитель не обязан вступаться, когда на нас нападут. А то, что Польша пыталась балансировать на чужих интересах, с легкостью меняя стороны, еще усугубило ситуацию, создав нашей стране репутацию крайне ненадежного партнера. Чем кончилось, известно.

— Ну, коммунисты говорили это с самого начала.

— Однако даже среди них не все забыли про то, что Смоленск и Киев когда-то принадлежали Жечи Посполитой. И могу предположить, еще поднимут вопрос о границах. Знаете, пан министр, когда смерть смотрит в лицо, многое становится ясным. Там, в

горящей Варшаве, мы спрашивали себя, отчего все это стало возможным? Нация живет, когда есть люди, готовые умереть за нее. Когда есть еще больше людей, готовых сражаться за нее. И еще больше — тех, кто хотя бы ставит патриотизм выше собственного богатства. Когда таких людей, элиты по сути, много — нация расширяет границы. А когда их не хватает, наступает конец. Боюсь, что Польша сейчас близка ко второму. И пытаться при этом еще стать державой, значит погубить и народ и страну. Вы знаете, что сейчас немцы взялись за настоящее истребление цвета польской нации — к западу от Вислы смертельно опасно быть просто образованным поляком, чем-то выше деревенского мужичья?

— Допустим. Но в политике нет места прекраснодушию и благородным порывам. В августе четырнадцатого было, и чем кончилось, мазурскими болотами? Форсирование Вислы, это трудная операция. И цинично рассуждая, зачем СССР должен губить тысячи жизней своих солдат, ради спасения тех, кто убивал нас в двадцатом? Ведь живы еще те, кто помнят, как ваши жолнежи тренировались в сабельной рубке на пленных красноармейцах. И что тогда не мы а вы начали войну, захватив Киев и Минск. А публикуемые у вас карты, где польскими территориями были обозначены вся Украина и Белоруссия, да еще Псков и Смоленск? Попросту — какой наш интерес, за наши потери?

— Слова вашего поэта, «какой-то царь в какой-то год вручал России свой народ». Вы будете воевать не за наши, а за свои интересы?

— Новое «царство Польское»? И через сколько лет последует очередное Польское восстание, которое мы должны будем подавлять?

— Знаете, пан министр, в чем причина всех революций? Когда «элита по сути», о которой было сказано, не совпадает с «элитой по положению». Или, как сказал ваш первый Вождь, «низы не хотят, верхи не могут», это именно то. Ах да, еще «обострение бедствий», чтобы толпа с охотой сыграла роль массовки. Подойдет ли вам объяснение, что та часть «элиты по сути», от лица которой я говорю, предпочтет стать частью элиты имперской, ах простите, СССР? Ну а с теми, кто думает иначе, вы вправе поступить по всей строгости, в чем мы вам охотно поможем.

— И сколь многие в АК разделяют эти взгляды?

— Например, полковник Хрусцель, «Монтер», второе после Коморовского лицо в Варщавской АК. Мой муж, «Радослав». Есть еще люди, занимающие далеко не последние посты и пользующиеся достаточным влиянием.

— Однако многие сочтут это предательством и будут активно против?

— По случаю, в подавляющем большинстве это как раз те, кто еще более активно запятнал себя карательными акциями на «крессах всходних». За что ваш Сталин обещал их всех повесить — надеюсь, он сдержит свое слово?

— Допустим. Но согласитесь, тогда странным будет выглядеть существование АК — вооруженной организации, воюющей за свободу Польши. От кого и с кем?

— Ну, пан министр, насколько я знаю, Войско Польское генерала Берлинга по сути является частью армии Советской Империи? А так называемая Люблинская администрация, это не больше чем гражданская власть одной из ваших губерний.

— Пани Ирма, ваш русский язык неплох, но архаичен. У нас давно нет ни Империи, ни губерний.

— Простите, пан министр, русскому меня учила мать, которая была еще подданной Российской Империи. И мне почти не приходилось разговаривать с советскими, до вас.

— Если вы действительно собираетесь служить СССР, учите современный русский. Иначе часто будете попадать в нелепое

положение.

— Пан министр… Это правда, что по вашему новому национальному закону, все языки кроме русского запрещены?

— Откуда вы это взяли? Русский язык — государственный, обязателен лишь для всех официальных документов, публичных выступлений, а также в Советской Армии. Странно было бы иначе — в СССР десятки народов, так что, в каждом суде или ином органе власти, для каждого переводчиков держать? А офицерам быть полиглотами? Также только русские школы имеют право на государственную поддержку, по этой же причине. Если же какой-то ваш муниципалитет решит на свои средства открыть польскую школу или издавать польскую газету, ваше право. И уж конечно никто не будет запрещать говорить по-польски дома, на улице, или писать на нем личные письма.

— А университеты?

— Если они хотят, чтобы к ним ехали учиться студенты не только из ближних земель… Как когда-то по всей Европе преподавали на латыни, а не на своих языках, так было понятно всем.

— Благодарю.

— То есть вы готовы служить там, куда пошлют? Наравне с советскими гражданами, по части военной или гражданской? У нас не Российская Империя, и место в «элите» никому не дается даром, его надо заслужить. А сейчас идет война.

— Пан министр, когда Варшава будет взята, мы готовы присягнуть вам. А вы будете вправе поступить с нарушителями, если таковые будут, по вашим законам.

— Хорошо. Что вы можете предложить конкретно, сейчас?

Москва

Кремль

Через несколько часов.

— Итак, товарищ Сталин, поляки готовы обеспечить наше десантирование в Варшаву, ударив по немецкому фронту на берегу со своей стороны. По утверждению пани Ирмы, у заговорщиков около тысячи бойцов, вооруженных, организованных, хорошо знающих местность. Причем они будут драться, «как на последний бой», не жалея ни себя ни патронов, потому что иначе все они мертвецы. С военной точки зрения, заманчиво — получаем плацдарм за Вислой, с малыми потерями. Даже если не удастся в дальнейшем развить с него наступление, притянем к нему силы немцев от других мест.

— Тут вопрос не только и не столько военный, как политический, Лаврентий. Кто изменил однажды, изменит еще раз. И если мы уже имеем дело с какой-то игрой? Насколько этой пани Ирме можно доверять?

— Поставим вопрос иначе: насколько можно доверять тем, кто ее послал. Ее муж, «Радослав», ведь не мог не понимать, что посылает нам фактически в заложники? И все же послал — значит, хотел показать, что намерен играть честно? Учтите что пани Ирма не просто капитан АК, а начальник связи «Кедыв». И в рамках «предложить уже сейчас» она выдала всю информацию не только про «крайовцев», но и британское УСО в Польше, шифры, коды, радиочастоты — что позволяет нам взять эту сеть под контроль. Особо отмечая тех, кого мы должны немедленно обезвредить, «поскольку у них руки по локоть в вашей крови». Этого ей свои же категорически не простят. Мое мнение — часть АКовцев, кто не успел еще замараться, почувствовали, что под ногами земля горит, и решили сменить хозяина. И сейчас вполне искренни в желании служить нам.

— Этим мы конечно воспользуемся, но… У нас ведь, Лаврентий, уже было решено, использовать восстание, чтобы вывести из игры АК, расчистить дорогу людовцам. Объявить «крайовцев» и Коморовского персонально агентами-провокаторами немцев, намеренно выступившими до срока. Поскольку значительная часть АК влезла в бои по незнанию, их немцы судили военно-полевыми судами, как предателей-дезертиров из немецкой армии, то есть подтвердили как бы факт пособничества. Полная дискредитация и АК и лондонцев, зато людовцы — герои и спасители Польши. И вдруг такой поворот?