Морской волк. 3-я Трилогия
Шрифт:
Ррах! Танк-разведчик вспыхнул, прямое попадание! Один броневик пытался развернуться, получил снаряд в борт и застыл, второй резво сдал задом, уходя из-под огня, удирал недолго. А два «барбоса», занявшие позицию впереди по дороге, резво убегали прочь. Головные «тигры» начали стрелять, но попасть почти с двух километров по очень маленькой и подвижной цели не получалось. Один «барбос» всё же вильнул и встал, поврежденный близким разрывом, через минуту его накрыло, и он рассыпался обломками: снаряд «восемь-восемь» для легкой самоходки — это смерть; надеюсь, экипаж выскочить успел! А мы молчали и ждали, когда немецкая колонна подойдет поближе, до места гибели
Напряжение страшное. И песня в голове крутится, которую Скляр из первой батареи где-то услышал и нам, под гитару, спел позавчера. Вот талант у человека: как что-то музыкальное услышит, с одного раза запоминать! «Так я еще на Висле слышал, там флотские рядом стояли, случай к ним занес по делу, ну и как водится, по сто граммов, и гитара нашлась, я еще удивился — моряки, а про танкистов песня; так их старшой ответил: «А это тебе в подарок»».
Мы держим ущелье,
Нас мало — их много,
Подмоги не будет, зови не зови.
Надеяться стоит, пожалуй, на Бога
Да правильный угол наклона брони.
Ничего, светлого времени осталось, часа полтора. Если хорошо по мордам им дадим, сегодня больше не полезут. А там и наши подойдут. Вот головные фрицы почти поравнялись с горелым броневиком — ну, с богом!
На карте штабной нацарапаны стрелки,
Кому где стоять и за что умереть,
Но в этой безумной шальной перестрелке,
Мы верим, не сможет нас враг одолеть.
Из штаба радируют:
Всем по медали,
Но только держитесь, ни шагу назад,
Не надо учить, не такое видали,
Работа такая, не надо наград!
Что такое восемнадцать стволов калибра сто двадцать два, да по бортам, внезапно, с дистанции меньше километра? Цели были распределены заранее — и сразу дюжина или даже полтора десятка «королей» вспыхнули, какая бы броня там у них ни была, но бронебойный в двадцать пять кило — это очень серьезно! И ударили «барбосы», ведь сказал же — бить прежде всего по бронетранспортерам, пока они пехоту не скинули — но кто-то не удержался, всадил и по танкам, ну вбито это уже в инстинкт, что пока враг к тебе бортом, надо не упускать момент. По «королям» разницы нет, попали или промахнулись, с такой дистанции не пробьет, но вот две «пантеры» из числа идущих сзади тоже встали подбитые. И подключились «пятьдесят семь», противотанковые, с максимальной скорострельностью посылая снаряд за снарядом немцам в борта — тут «пантерам» мало не показалось, и кажется, даже кого-то из «королей» в борт достали! Сектора обстрела и цели были обговорены заранее, и потому я мог различить, кто по кому стрелял.
В прицел не влезает вся серая масса,
О боже! Да сколько вас, сволочи, тут!
Но сто двадцать два миллиметра фугаса
Возводят железный, чадящий редут.
На дороге возник хаос, однако немцы были опытными, на «тиграх» тяжелых батальонов других быть и не могло. Замешательство длилось недолго, и фрицев всё еще оставалось слишком много. Голова колонны, еще больше двадцати «королевских», развернулись в боевой порядок, «елочкой», уходя с дороги из-под расстрела, за ними поворачивали «пантеры» и полугусеничники с пехотой. А хвост колонны стал сворачиваться к лесу, назад — что за черт?
В открытом эфире орут: «Вот психи,
Не
Но здесь мы застынем железной стеною,
Стеною на самом последнем краю!
В эфире у немцев была каша — вот не верьте байкам, что наши и немецкие танкисты могли переругиваться по радио, длина волны у танковых раций была в разных диапазонах. Зато на той волне могла работать наша командная станция в «студере» — и она должна была сейчас, как только началось, забивать шумом немецкий эфир, лишая немцев управления. Похоже, это и произошло — и если на уровне взвода и роты для бывалых фронтовиков возможна была координация без команды, действуй по обстановке — то в масштабах всего поля боя, каждому подразделению эта обстановка представлялась по-разному. На выезде из леса немцы скучились в пробке, с поля стремились удрать, а сзади напирали — цель лучше и не придумать!
— «Клумба», по ориентиру два, по два снаряда, огонь!
«Тюльпаны» положили мины удачно, прямо в столпотворение немецких машин (не танков, там были полугусеничники, тягачи и грузовики под брезентом) встали огромные разрывы, и что-то сильно загорелось. Теперь тех, кто не успел вылезти из леса, ближайшие несколько минут можно было в расчет не брать.
Лишь дерзким сопутствует тетка Удача!
Я знаю, капризная баба она,
Но тем, на заклание кто предназначен,
Сейчас во весь рот улыбнулась Судьба!
Немцы довольно быстро развернулись, и теперь с поля на нас наползали «королевские тигры», с «пантерами» позади. К нашей удаче, они не сразу сообразили, что мы на вершине холма — если кто и заметил вспышки, то не смог передать соседям. Зато частые выстрелы батареи «барбосов» и противотанковых пушек от подножия высоты привлекли их внимание — и первые ответные снаряды большинство немецких танков выпустили туда. И мы могли помочь лишь тем, что старались выбить больше немецких танков — по два, даже по три выстрела наши самоходы сделали беспрепятственно, пока немцы наконец не разобрались в обстановке. А «королевских тигров» остался еще десяток, не меньше!
Я знаю, что это всего лишь отсрочка,
Я помню, что вечно никто не живет!
Мы здесь в обороне. Опорная точка,
И значит, что враг через нас не пройдет!
Кого-то из наших достали — в эфире крики, мат, и справа виден столб жирного черного дыма, соляра горит, ни с чем не спутать. Но и немцам влепили отлично, там из-за дыма горящих танков уже дорогу не различить, лишь «короли» вперед лезут, и на броне у них мелькают вспышки от попаданий 76-миллиметровых с «барбосов», ну какого хрена, разве что от нас внимание отвлекают!
Пусть воет моторами адский зверинец,
Но нет, господа, не закончился бой,
Покуда в живых остается последний,
Хотя бы один, но живой «Тигробой».
Когда у меня после этот Хемингуэй допытывался, было ли мне страшно, я честно ответил — нет. Страх бывает в первом бою — до одури, когда хочется или бежать, бросив всё, или впасть в паралич. А когда ты прошел несколько боев, страх никуда не девается, но загоняется куда-то вглубь, ты просто не думаешь о нем — вообще не думаешь ни о чем, кроме того, чтобы сдох вон тот, кто в твоем прицеле; когда стреляешь, попадаешь, и видишь, как враг горит, — это очень повышает твой боевой дух.