Моря Африки
Шрифт:
Всю ночь мне снились взрывы атомных бомб, синие, красные, зелёные, жёлтые.
Иногда, погрузившись в море зелёных или фиолетовых призраков, я вдруг слышала голос Карло и просыпалась. Он тряс меня, пытаясь привести в чувство.
— Эй, что с тобой происходит? Ты говорила и очень громко, какие-то отрывочные фразы.
Другой раз я проснулась от чувства холода и сырости. На лбу и на лодыжках у меня лежали холодные компрессы.
— Ты просто огненная, нужно делать что-нибудь, чтобы сбить температуру. Уже минут пятнадцать, как я начал прикладывать тебе ко лбу холодные компрессы, они нагреваются
— Нет, просто у меня болит голова.
— Может это не деньгу. — И Карло снова читал и перечитывал книги по медицине.
«Если это деньгу, то температура должна бы спасть внезапно, но может держаться и целую неделю. Скорее всего это не она и мы только теряем время».
Пару раз Карло сходил на берег, на остров в паре километров от нашей стоянки, поискать аптеку или хотя бы кого-нибудь, кто смог бы подтвердить диагноз. Конечно же не было не того не другого. Во время одного из этих выходов вдруг разразилась сильная гроза. Гром, молнии, тонны воды, жуткие порывы ветра обрушивались на лодку, дергая с огромной силой якорную цепь. От всей этой какофонии я проснулась, совершенно не понимая, где нахожусь и что это за шум гам. Не знаю почему, я вышла в кокпит, где и нашёл меня Карло, всю мокрую и дрожащую. Он, как только услышал гром, сразу отправился назад, опасаясь что я могу проснуться и испугаться.
— Если температура будет держаться, поднимем якорь и я отвезу тебя в Мале. Это два дня плавания, но, по крайней мере найдем больницу. Должен же там быть доктор, который сможет понять, что с тобой. — говорил Карло, вытирая мне голову полотенцем и меняя одежду.
Потом, в одну ночь температура вдруг спала и началась сыпь. Стопы ног и руки покрылись красными пятнышками и чесались так сильно, что я постоянно тёрла их о края рундуков возле моей койки. Я чесала их так сильно, что до сих пор у меня ободраны все ладони.
Пыталась удержаться, но это было совершенно невозможно. Но зато я начала понемногу есть и выходить в кокпит по несколько часов в день.
Уже неделя, как закончилась эта пытка, у меня больше нет температуры, но совсем нет сил.
Что бы я ни делала, моментально устаю, не могу даже читать, потому что если фокусирую взгляд на каком либо близком предмете, как, например книжная страница, начинаю чувствовать острую боль во лбу. Это тоже был верный симптом.
Вчера нас приехал проведать староста деревни Eriykunudoo, одной из тех, куда Карло ездил искать помощь. Так как Карло больше не появлялся, он, как хороший мусульманин, решил последовать примеру и сам приехал навестить нас на лодке. Он приплыл на маленькой doni с изогнутым штевнем. Его худые ноги обёрнуты куском ткани в коричневую клетку, на майке реклама пива. На церемонном английском спросил разрешения подняться на борт. Староста тоже переболел деньгу и говорит, что тоже чувствовал боль во лбу, когда пытался читать.
Он принёс мне пакет с четырьмя пористыми желтоватыми шариками.
— Съедай их по одному в день, это поможет тебе восстановить силы.
Я думала, что хорошо скрываю эмоции, но он не обманулся: «Поверь, они очень питательные, они питают молодую пальму в первые моменты её жизни.»
Эти странные шарики я уже видела, в Полинезии мне их предлагали
«Мужчины, болевшие деньгу, прежде чем вернуться к рыбалке, лечатся этим. Потому что иначе они бы оставались слабыми и рисковали бы выпасть за борт. Это наше традиционное средство.»
Конечно, там где имеются лишь тунец и кокосы, кокосы и тунец традиционным лекарством не может быть свежий апельсиновый сок или прополис. Хорошо что мне не принесли масло из печени тунца!
Потом староста спросил разрешения удалиться и сел в свою весельную лодку, пообещав привезти мне ещё этих самых шариков.
— Чтобы полностью выздороветь понадобится некоторое время. — проинформировал он нас.
— Я эти штуки есть не буду. Запах у них противный! — сразу заявила я Карло.
— Кажется ты начинаешь чувствовать себя лучше! Я бы начал беспокоиться если бы ты согласилась.
И так я просто стала ждать выздоровления.
Чагос ждут нас и любой день хорош чтобы поднять якорь.
— Как ты себя сегодня чувствуешь?
— Ммм…
— Выходим?
— Даже не знаю…
Меняется сезон. Начинаются грозы, и чем больше мы ждём, тем больше риск, что переход будет под дождём и без ветра.
— Ладно, выходим…отдохну во время перехода, это всего одна неделя…
14. Чагос
Выходим. Острова Чагос точно к югу от нас, по другую сторону экватора, на расстоянии шестисот миль. Шестьсот миль, это не очень много, обычно неделя плавания или чуть больше, но на этот раз всё иначе. Между нами и Чагос лежит широкая полоса экваториальных штилей, своего рода ничейная территория, граница между ветрами северного и южного полушарий, где никогда нет ветра. Невозможно предугадать ширину этой зоны, которая меняется в зависимости от времени и сезона, именно поэтому раньше моряки боялись экваториальных штилей больше чем штормов более высоких широт.
Парусники могли оставаться неподвижными неделями и месяцами с обвисшими парусами и такелажем в этом заколдованном пространстве без ветра и без времени. Днища судов обрастали длинными водорослями, команды изнывали от жары, экономили воду и пищу, заболевали и с течением времени возникал страх, что всё это действие колдовских чар.
Сегодня, даже посреди моря, в колдовство никто не верит. Переход, на который раньше могли потребоваться месяцы, на лёгких современных яхтах совершается за неделю или две.
Но зона штилей по прежнему остаётся тяжёлым и необычным испытанием для парусной лодки и её экипажа.
Выходим с острова Мале. Небо затянуто тучами и ветер заставляет нас постоянно менять курс и парусность, но всё же бодро несёт нас на юг. «Barca Pulita» быстро бежит между волнами в направлении экватора, крутя слалом между ливневыми тучами. По правому борту вдалеке проплывают южные атоллы Мальдив.
Через два дня атоллы заканчиваются, ветер утихает и всё вокруг нас словно замедляется.