Моря и годы (Рассказы о былом)
Шрифт:
— В нашем военном порту на технических складах нужных материалов совсем не густо, а то, что имеется, отдают подводным лодкам. Ну, вот мы и решили в нерабочее время пособирать на территории завода цветной металлолом. В литейном цехе мне обещали из этого лома отлить нужного диаметра болванки литники. Из них мы на нашем корабельном токарном станке любую штуку смастерим!..
Для порядка я строго предупредил, чтобы чего доброго вместо хлама что-нибудь дельное с завода не приволокли. А на душе у меня было радостно!
Пушкари-комендоры негласно влились в заводскую бригаду, оборудующую артиллерийские погреба,
К Майским праздникам 1934 года «Астрахань» и «Теодор Нетте» закончили все работы, связанные с переоборудованием, прошли ходовые испытания, замеры скоростей на мерной миле, определили девиацию, набрали полный запас угля и в один и тот же день и час 1 Мая подняли Военно-морские флаги и флаги расцвечивания.
Мостик
Привычка вставать в 5.30 мне не изменила. И другие командиры, мои подчиненные, тоже стали вставать очень рано. Сигнала побудки еще нет, а командный состав уже на ногах.
Во время физической зарядки командир корабля, командиры подразделений всегда со своими подчиненными. Организованное проведение физзарядки задавало нужный ритм всей корабельной жизни.
Хоть и невелика была вначале на корабле партийная организация, но именно коммунисты во всех хороших делах и начинаниях, были первыми. За ними во всем следовали комсомольцы. Возглавлял их неутомимый, энергичный Турусин. А когда на корабль пришел заместителем по политической части Сергей Баляскин, с которым мы вместе ехали из Кронштадта на Дальний Восток в 1932 году, воспитательная работа стала еще действенней.
С. С. Баляскин — личность примечательная; Обликом и характером — чистый россиянин. Лицо открытое, глаза серо-синие с поволокой, глубокие, проницательные, рост богатырский. Его внешность и открытый, доброжелательный характер удивительно располагали к нему. Баляскин любил рассказывать о природе, обо всем увиденном в детстве, о встречах с Пришвиным. Одним словом, был он человеком компанейским, начитанным, умел притягивать к себе людей, зажигать их своей увлеченностью.
У нас с Сергеем вскоре установились дружеские отношения, и мы нередко заглядывали друг к другу в каюты — поделиться мыслями, а то и просто поговорить. Бывало, Баляскин, не стесняясь, прямо говорил мне о моих промахах и даже ошибках. Кто их не совершает, особенно на первых порах командования?! Однако кому приятно слышать о них?! Видя мою реакцию, Баляскин высказывал все, что нужно, и уходил к себе в каюту. А потом через час-другой заходил снова и приветливо говорил:
— Ну как, командир, остыл? Пойдем в кают-компанию, поговорим. Там уже вестовые по твоему рецепту чаек заварили.
Кипишь-перекипишь, бывало, и задумаешься. Конечно, обидно: за чем-то недосмотрел,
Другой раз я к нему заходил и выкладывал свое мнение не менее откровенно. Так и пошло. Коли что трудное появлялось или хорошее — всегда обо всем говорили друг другу без обиняков. Бывало, и попетушимся оба, но всегда поймем друг друга и постараемся помочь. Так рождалось настоящее товарищество.
Перешли мы для отработки организационных задач в самую красивую на острове Русском бухту Новик.
На боевых постах идут тренировки с учебными минами, а орудийные расчеты занимаются на станке заряжания и на приборе Крылова.
День чудесный. Туман еще не закрыл зеленых лесов на окрестных сопках и на вершине горы Русской. С корабля видно даже разнотравье, удивительно крупные яркие цветы, покрывающие все поляны и каким-то чудом забравшиеся на островерхие камни. На мелководье в затаенных местах плавают утки — «морские курочки».
Тишина такая, что с берега — а до него метров шестьсот, не менее человеческие голоса слышны.
На корабле шум лебедок, поднимающих в клетях мины из погребов. Мины расположены в десять ярусов, и машинисту на паровой лебедке надо не ошибиться — попасть на нужный ярус. Сделать это непросто, так как никакой сигнализации нет. Перед машинистом только барабан лебедки, на котором то наматывается, то разматывается трос.
За тренировками на боевых постах удобнее всего наблюдать с верхнего мостика: видна вся палуба корабля. Все идет нормально. Флотский народ трудится с усердием. И вдруг поломка. Молодой машинист на полной скорости поднимал клеть и не уменьшил скорости, когда клеть подходила к стопорам. В результате стопор согнул подъемник. Досадно — еще не успели начать плавать, а погреб уже вышел из строя.
— Вахтенный! Углицкого и Башкирцева мигом вызвать наверх ко второму минному погребу! — командует старший помощник.
В те времена на минных заградителях телефонная связь командирского мостика была только с артиллерийскими орудиями, а также с кормой, где по боевой тревоге находилось место командира минной части.
Прибежавшие из машинного отделения Углицкий и Башкирцев опять проявили себя с самой лучшей стороны. Они быстро смекнули, в чем дело, и предложили усилить крепление обоймы стопора болтами, а лучший минер главный старшина Коваленко нашел в минной кладовой новый штырь.
К вечеру поломку исправили. Устроили комсомольскую «летучку», на которой состоялся серьезный разговор с виновниками. Решили срочно покрасить марки на тросах подъемников в белый цвет и поставить на грузовых мачтах затемненные синие лампы, чтобы лебедочник мог лучше видеть работающий трос, пришли также к выводу, что надо больше тренироваться ночью. Все эти дельные предложения исходили от комсомольцев и были в скором времени осуществлены.
Для тренировки наводчиков флагманский артиллерист бригады Артем Брезинский передал нам прибор Крылова, а вот дальномерщикам явно не повезло: дальномер новенький, да тренироваться приходилось все по неподвижным, береговым, целям. Дня не проходило, чтобы корабельный артиллерист Москалев не просил дать возможность потренироваться по морской, движущейся, цели…