Моряк из Гибралтара
Шрифт:
— Прости, — извинился я. — Ясное дело, если он у него есть, тогда… Знаешь, пожалуй, я пойду немного отдохну.
Оставил его и пошел к себе в каюту. Не прошло и десяти минут, как на пристани послышался шум мотора. Эпаминондас во все горло позвал меня, потом с палубы окликнул ее:
— Ну что?
— Увы и ах, — ответила она, — мне очень жаль, мой бедный Эпаминондас.
— Где ж ты тогда околачивалась битых два часа?
— Просто так, гуляла, — ответила она. — Увы и ах, мой бедный Эпаминондас.
Я поднялся в бар. Они
— Но все же признайся, — ворчал Эпаминондас, — ты ведь сомневалась, разве нет?
— Знаешь, — призналась она, — мне начинает казаться, что можно сомневаться сколько душе угодно, было бы желание.
Я присел рядом с ними. Волосы у нее немного растрепались от ветра и прядями спадали из-под берета.
— Выходит, опять я зря морочил тебе голову, — пригорюнился Эпаминондас.
— Ничего никогда не бывает совсем зря, — успокоила она.
И, желая хоть как-то утешить вконец расстроенного приятеля, пошла за бутылкой шампанского. Мне показалось, что вид у нее был счастливый. Эпаминондас удрученно следил за ней взглядом. Я открыл бутылку шампанского. Да, у нее и вправду был счастливый вид, как у человека, только что вырвавшегося из темной комнаты, где долго просидел взаперти.
— В любом случае, — проговорил Эпаминондас, — похоже, это не слишком-то тебя расстроило.
— Ко всему можно привыкнуть, — ответила она. Она все еще избегала смотреть в мою сторону. Это было ясно как Божий день. Интересно, заметил ли это Эпаминондас?
— По крайней мере каждый раз одним остается меньше, — изрек я, — тех, которые не он.
— Знаешь, если так смотреть, — возразил Эпаминондас, — то этому конца-края не видать.
Она рассмеялась, я тоже.
— Тебе все хиханьки да хаханьки, так, что ли? — поинтересовался Эпаминондас.
— А что в этой жизни не смешно? — защищалась она. — Вот я, к примеру, разве я не смешная?
— Не всегда, — ответил Эпаминондас. — Вот сегодня ты совсем не смешная.
— Думаешь, ты сильная, — проговорила она, — а поглядишь, такая слабая, хоть плачь.
— Это все я виноват, — огорчился Эпаминондас, — видишь, как ты из-за меня расстроилась.
— Тебе не угодишь, сам не знаешь, чего хочешь, — заметила Анна. — Смеюсь, ты тоже недоволен.
— А ты сама-то, — поинтересовался Эпаминондас, — хоть уверена, что знаешь, чего хочешь.
Тут она наконец-то посмотрела на меня и улыбнулась, но с таким откровенным бесстыдством, что я покраснел до корней волос. На сей раз это заметил даже Эпаминондас. И сразу замолк.
— Ну скажи, разве всегда знаешь, чего хочешь? — обратилась она ко мне.
— Да, — ответил я, — это всегда знаешь.
Она еще раз улыбнулась. Я снова заговорил, чтобы сменить тему и задержать Эпаминондаса, который, судя по всему, совсем было собрался смыться.
— Даже если на земле останется всего один мужчина, все равно надо надеяться, что это
Услыхав это слово, она снова рассмеялась. Потом подлила в бокалы шампанского. И заставила Эпаминондаса выпить еще немножко.
— Каждый раз оказывается, что это не совсем он, — заметил Эпаминондас, — всегда что-нибудь да не так.
— Вот уже третий раз, — как-то спокойно, будто ведя обычную неспешную беседу, проговорила она, — как Эпаминондас сообщает мне, что нашел его.
Я выпил свое шампанское.
— Здесь мы столкнулись, — сурово заметил я, — с непостижимой тайной неповторимости человеческой личности.
Эпаминондас уставился на меня, вид у него был какой-то испуганный. Анна успокоила его.
— Он хотел сказать, — пояснила она, — что очень трудно найти именно того, кого ищешь. Помнишь? Один раз он держал бордель в Константинополе. В другой раз оказался уже в Порт-Саиде. Кстати, а чем это он у нас там занимался, в Порт-Саиде?
— Был парикмахером, — ответил Эпаминондас. — То история не подходит, то голос не тот, то шрама нет… Вечно что-нибудь да не так.
— В сущности, — глядя на меня, проговорила она, — к мужчинам, к ним никогда не стоит слишком приглядываться, да и ко всему остальному тоже, всегда надо соблюдать дистанцию.
— Это тонкое дело, так нам ничего не добиться, — опять вконец расстроившись, заявил Эпаминондас.
— Конечно, это нелегко, — подтвердила она. — Понимаешь, Эпаминондас, вот, к примеру, у тебя в глазах иногда появляется что-то такое, даже сама не знаю что, но совсем как у него…
Она рассмеялась. Эпаминондас — нет. Он виновато опустил глаза и, похоже, вспомнил, как дорого обошлось ему это сходство. Потом, немного помолчав, заметил:
— Когда ты его и в самом деле отыщешь, а потом начнешь искать в нем сходства с этим Пьеро, вот тут уж я посмеюсь над тобой вволю. Вот когда ты окончательно свихнешься.
Мы все трое громко расхохотались. Эпаминондас явно приходил в себя после глубокого разочарования.
— Иногда, — заметил он, — когда мы приближаемся к берегу, кажется, будто он стоит на пристани, потом причаливаем, выходим, ничего похожего. А бывает, даже на берегу еще остаются какие-то сомнения, тогда приходится подойти поближе. Эх, да что там говорить, иногда надо поглядеть совсем в упор, чтобы убедиться, что это не то…
— Ой, вот уж что правда, то правда, — так и прыснула со смеху Анна.
— И все-таки, — изрек я, — что ни говори, а жизнь прекрасна — когда ищешь своего Гибралтарского матроса.
— Так-то оно так, — спокойно согласилась она, — и все же иногда я задаю себе вопрос, во что же он мог теперь превратиться…
— И я тоже, — сразу погрустнев, признался Эпаминондас.
Мы пили уже вторую бутылку шампанского.
— Эпаминондас, — пояснила мне Анна, — принял очень близко к сердцу эту историю, про моего матроса с Гибралтара.