Моряк сошел на берег
Шрифт:
– Ты счастлива, дорогая? – спросил я у нее.
– Очень, – ответила она.
Но и ее улыбка, и ее голос были невыразительными.
Я снял куртку и расслабил галстук.
– В чем дело? Что-нибудь не так?
– Нет, нет, все так, – уверила она меня и, присев на краешек кровати, сняла туфли. Какое-то время она с наслаждением поводила пальцами ног, а потом сняла и чулки.
Я снял рубашку и расслабил пояс.
– Готов биться об заклад, что люди в твоем мотеле будут удивлены, узнав, что мы поженились.
– Да, конечно, – согласилась
Она встала и стянула платье через голову. После этого расстегнула крючок своего бюстгальтера. Я расшнуровал ботинки и поднял глаза на нее. Она выскользнула из своих черных кружевных трусиков и, снова сев на кровать, распустила свои золотистые волосы.
– Как ты думаешь, когда полиция хватится, что Джерри исчез?
– Очень неподходящее время для подобных вопросов.
Она отпила немного рому.
– Извини.
Я быстро разделся и дрожащими руками закурил сигарету.
– Надеюсь, что они никогда его не найдут.
Она легла на кровать, вытянув одну ногу, а другую стала то сгибать в колене, то снова выпрямлять. Однако в глазах, которыми она смотрела на меня, не было страсти. Только мягкое, почти безразличное выражение. Улыбка казалась вымученной и неискренней.
Внезапно я почувствовал себя как-то неуютно. Я не знаю точно, чего я ожидал от брака, но, во всяком случае, не этого.
Улыбка Корлисс стала еще более искусственной.
– Что с тобой, дорогой? Почему ты смотришь на меня такими глазами?
Я присел рядом с ней на кровать. Зеркало на туалетном столике стояло под таким углом, что я мог видеть в нем нас обоих. Казалось, что даже ее тело изменилось, оно показалось мне каким-то изношенным. Раньше она утверждала, что любит меня, не хотела даже обождать с женитьбой и три дня, а теперь лежала передо мной на кровати какая-то безучастная и усталая.
– Что с тобой, дорогой? – повторила она.
– Ничего, – солгал я.
Она потянула меня к себе.
– Тогда иди ко мне, дорогой. Прошу тебя.
Она была моей женой. Ради нее я убил человека. Я страстно желал ее, и я вновь овладел ею. Какое-то время я надеялся, что все это лишь игра воображения, но, к сожалению, я не ошибался. Мы были лишь двумя людьми, лежавшими на одной кровати.
Я покосился в зеркало. Страстные объятия Корлисс были такими же вымученными, как и ее стоны. Свежеиспеченная миссис Нельсон дарила свои ласки как-то механически и безучастно.
Волшебство той безумной ночи на утесе, где мы сплелись воедино, страстно желая друг друга, словно водой смыло.
11
Кое-как прошли ночь и следующий день. А сейчас снова был вечер, и мой медовый месяц – даже для моряка – казался сплошным обманом, ибо я проводил его в бунгало номер три мотеля "Пурпурный попугай", расположенном на 101 шоссе, севернее Сан-Диего.
Я то и дело смаковал ром, прислушиваясь к плеску волн, шуму уличного движения и веселому стрекоту цикад. И я вдыхал ароматы цветущих по ночам никотианы и гардений.
Я снова был в "Пурпурном попугае".
Я постепенно все больше и больше вспоминал, что случилось в ту ночь и в последующий день. Я вспомнил, как Корлисс дала полицейскому денег. Много-много денег. Моих денег. Само собой разумеется, как возмещение за оскорбление достоинства. Смутно припомнил о том, что она пообещала ему самой сесть за руль, помнил ее бледное, решительное лицо, ее длинные золотистые волосы, которые развевались на ветру, – она вела машину с поднятым верхом, чтобы ее супруг поскорее протрезвился.
Я швырнул пустую бутылку в стену. Хотел услышать звон и грохот. А потом скатился с кровати на пол и пополз на четвереньках в ванную, Я слишком нализался, чтобы быть в состоянии встать под душ, поэтому я просто пустил в ванную холодную воду, улегся в нее, не закрывая крана, и начал массировать себе ледяной водой голову и тело.
Я пролежал так довольно долго. И как раз в тот момент, когда я попытался с трудом выползти из ванны, я услышал скрип решетчатой двери. По каменным плитам цокали высокие каблучки. Кем бы она ни была, но она явно спешила.
– Мистер Нельсон! – Голос был настойчивым и доверительным.
Я выполз из ванной, повязал себе на бедра полотенце и вышел в комнату. Это была Мэмми. В руке она держала чашку с горячим кофе. Я повязал полотенце потуже.
– Что означают эти шутки?
Она посмотрела на меня таким взглядом, что и в первое утро, как будто я ей нравился в таком виде. Потом она скривила губы и протянула мне чашку с кофе.
– Выпейте это, мистер Нельсон, прошу вас.
Черный кофе был крепким и вкусным. Я быстро опорожнил чашку и поставил ее на столик для бритья, рядом с остатками моих денег.
– Спасибо. Вы – хорошая девушка, Мэмми. Но я кое о чем вас спросил.
– О чем?
Я вытер губы тыльной стороной ладони.
– Что означают эти шутки?
Мэмми бросила взгляд через плечо, в темноту за дверью, потом снова посмотрела на меня. Она тяжело дышала, и ее высокие груди поднимались и опускались. Или она чего-то боялась, или слишком быстро прибежала ко мне.
– Вы что, смеетесь надо мной?
– Разумеется, нет.
– Вам здесь угрожает опасность, мистер Нельсон. Поверьте же мне. Прошу вас, уезжайте отсюда и исчезните бесследно.
Третий раз она уже говорила об этом. Я взял штаны и натянул их поверх полотенца.
– И что же это за опасность?
Она гнула все ту же линию:
– Я не знаю.
– А кто говорит, что я должен отсюда смыться?
– Я.
– Только вы?
– Только я.
Я бросил полотенце, застегнул штаны и причесался. Без своей шапочки я чувствовал себя почти что голым. Я натянул и ее на затылок.