Моряна
Шрифт:
Одернув жакет, Екатерина обвела ловцов и рыбачек влажными, поблескивающими глазами и, секунду помедлив, решительно позвала:
— Товарищ милиционер!
Она быстро надела берет, накинула на плечи пальто.
— Куда ты, родимая? — всполошилась Маланья Федоровна, хватая дочь за рукава пальто. — Куда?..
К Екатерине подскочил милиционер.
— Слушаю, товарищ секретарь райкома! — и, козырнув, он застыл на месте.
— Арестовать сейчас же Дойкина! — приказала Екатерина и надвинула на
— Краснощекова и Турку! — добавил Лешка, выхватывая из кобуры наган.
— Быстро, товарищ милиционер! — вновь приказала Екатерина и нагнулась к теребившей за рукав пальто матери, заботливо успокаивая ее.
— А мы на помощь ему! — грозно заявил Коляка и вместе с другими ловцами устремился следом за милиционером.
— Алексей Захарыч! — остановила Екатерина Матроса, который тоже ринулся было за милиционером. — Давай срочно организуй погоню!.. Настичь их! Захватить! Константин Иваныч — с тобой! Товарищ Казак тоже! Сеня вот еще!
— Я еще! — Из-за стола вышел Буркин, свирепо пыхтя цыгаркой.
— И я непременно! — обвязывая голову полотенцем, заявил Антон. — Ничего, ничего со мной не станется! Только малость ударился, когда с торосов полетел...
— Митя! — окликнул Казака Лешка. — Беги за Глушей — на всякий случай с нами поедет. Пусть только побольше положит бинтов в санитарную сумку!
— Мы тоже в погоню! — закричали толпившиеся в дверях ловцы. — Нагоним злодеев!
— Тише, товарищи! — Екатерина высоко вскинула руку. — Тише!
Голос ее звучал твердо, повелительно.
«Вот она, оказывается, какая!» — удивленно подумал Костя Бушлак.
Он впервые слышал ее такой сильный волевой голос, нисколько не похожий на прежний Катюшин — мягкий и певучий.
— Алексей Захарыч отвечает за погоню! — продолжала распоряжаться Екатерина. — Григорий Иваныч — в помощь ему! — Она круто повертывалась то к одному, то к другому ловцу, и от резких движений полы пальто ее вскидывались, словно от ветра. — Андрей Палыч со мной останется! Василий Петрович тоже здесь останется!
— Я останусь?! — вдруг вскричал Василий Сазан, громко ударяя по столу кулаком. — Да я им, г-гадам, должен самолично горло перегрызть!
Он был глубоко потрясен — его дом, его семью, его беспорочное имя использовали враги! Он, казалось, еще более поседел.
— Я им!.. — и, не помня себя, Василий стремглав выскочил из горницы.
Следом за ним бросились другие ловцы.
Глава тринадцатая
Реюшка, переполненная ловцами, быстро скользила по протоку.
По обеим сторонам судна, вдоль бортов, проворно двигались Коляка, Макар, Дмитрий Казак, Кузьма Жидков, отталкиваясь шестами о неглубокое дно протока. На носу реюшки работали Тимофей Зимин,
Из бокового оконца каюты выглядывали то Глуша с перекинутой через плечо санитарной сумкой, то Антон с обвязанной бинтом головой; он был похож на муллу в чалме.
Василий искусно управлял рулем, заставляя судно стремительно лавировать промеж льдин, выводя его на новые и новые пути-проглеи.
— Пошибче, товарищи! Пошибче! — подгонял он ловцов, испытывая жгучее нетерпение скорее настичь врагов и разделаться с ними за поруганную его честь, за нарушенную ловецкую жизнь.
На приморье быстро опускался вечер; солнце, словно раненая птица, падало в далекий Каспий. Камышовое пожарище утихло, — только кое-где низко стлались, будто туманы, черные полосы дыма. Утих и ветер...
— Покруче, товарищи! — не переставал торопить Василий ловцов. — Поживей!
Не терпелось и Лешке-Матросу. Он то и дело поднимался на крышу каюты и зорко всматривался вдаль, следя за дойкинской флотилией, которая уходила все дальше и дальше, то скрываясь за камышами, то вновь показываясь, то исчезая за крутыми поворотами протока.
— Слезь, Алексей! Слезь! — сумрачно твердил Буркин, дергая Матроса за широкую штанину. — Слезь, говорю!
И когда Лешка спускался с крыши каюты, Григорий настойчиво продолжал:
— Хитростью надо, хитростью взять их. Разве забыл боевую нашу хватку?.. У тебя наган, у Кости централка — вот и все наше оружие. Ты понимаешь?.. А у них, помнишь, Антон говорил, целый ящик. Перебить могут нас, всех перебить! — Запалив потухшую цыгарку, он стал излагать план захвата врагов: — Как только дойдем до Бакланьей косы — все в каюту! Останутся наверху Коляка, Тимофей, Дмитрий да ты, Василий...
— Не смогу я! — вырвалось у Василия. — Не стерплю! Я им!.. — И он умоляюще попросил: — Пусть лучше кто-то другой...
— Сможешь! — перебил его Буркин. — Стисни зубы — и сможешь!.. Ну, вот. Подъедете вы, значит, к Миронычу, и ты скажешь ему: Алексей Фаддеич, мол, в сухопайщики принял, идем с вами в море. Ну, разговор пойдет у вас — как это ты выбрался с относа... Только, Василий, гляди в оба, и в подходящий момент — сигнал нам. — Он повернулся к Матросу и спросил: — Ну, так, что ли?
— Так, — глухо сказал Лешка. — Говорили же мы... — и, нахмурившись, шагнул в каюту. — Давай всех ко мне!
У Бакланьей косы льдины, сбившись, громоздились одна на другую, образуя высокий сверкающий навал. Ловко обойдя косу, Василий вывел реюшку на чистую воду — широкая проглея лежала посреди протока, обрамленного с боков ледяными торосами. Буркин приказал лишним ловцам укрыться в каюте.