Шрифт:
— Он лысый на всю голову, — с негодованием сказала Эллочка.
— Ничего не лысый, — сказала Тамара. — Смотри, какие у него усики. Рыженькие.
Ольга перехватила пульт и долго вглядывалась в изображение, поворачивая туда-сюда.
— Глаза интересные, — заключила она. — Внимательные. С ним будет не просто.
Ольга встала и пошла к бару. Мартин смотрел, как она, переступая безупречными ногами по ковру, остановилась у стойки. Звякнула серебряная ложечка. Ольга перегнулась через барьер,
Эллочка, горестно вздохнув, отпечатала стереокарточку и растянулась на диване. Ольга со стаканом в руках обернулась, поискала глазами место, куда присесть, не нашла и устроилась у Мартина на коленях. Организм моментально отреагировал. Мартин мысленно порадовался, что надел просторные штаны.
— Лысые, они страстные, — заметила Тамара.
— Нет. Страстные волосатые.
— Меньше бабушку слушай, — засмеялась Ольга. — Вот Мартышкин волосатый, — она провела Мартину рукой по голове. — А ведь само спокойствие!
Мартин боялся пошевелиться. Подвинься Ольга на сантиметр вправо, она бы уперлась в это «спокойствие». И что тогда?
— Все равно, — Эллочка разжала пальцы, карточка спланировала на пол. — У меня негативные ассоциации на лысых. Был у нас такой мастер танцев…
— Он что, тебя трахал? — заинтересовалась Тамара.
— Иг-но-ри-ро-вал. Оль, может, ты займешься лысиком? Ну не стоит у меня на него.
— А кто тебя спрашивает? — Мартин ссадил Ольгу с колен и дружески шлепнул по попе. Нет, все-таки в трусах.
— Тамара, делаешь ей внешность под эту женщину, — Мартин переключил визор, показал. — Цвет волос, губы и так далее. Нос поправь. А ты, Эллочка, запомни: твое дело войти в доверие. Каким путем — мне монопенисно. Ногу подверни, сладкую дурочку сострой. Легенду придумай, будто ищешь кого-то. Действуй!
— Яволь, мой фюрер, — мрачно сказала Эллочка, поднимаясь.
Дом стоял в низине, отсвечивая малиновой крышей в лучах заходящего солнца. Он был прекрасен этот дом, от ступенек до черепицы, такой родной и одинокий среди холмов благоустроенных нор.
Сверху было видно, что на крыльце кто-то сидит. «Неужели Олег», — подумал Степан, вглядываясь. Не может быть, Олег не вставал уже неделю, и только это обстоятельство подвигло Степана на сегодняшнюю авантюру.
Впрочем, авантюра удалась, и, хотя день выдался тяжелый и тревожный, зато за спиной в рюкзаке перекатывались, попискивая, шуршунчики. Много шуршунчиков, и это было здорово. А вот то, что на крыльце сидели было нездорово совсем. Предстояло еще одно серьезное дело, а силы были на исходе, несмотря на две таблетки ситэкса.
— Это гость лишь запоздалый
Тропа, петляя между кустами и норами, вывела к дому. Гость на крыльце материализовался в ангелоподобную девушку с длинными волнистыми волосами цвета спелой пшеницы. «Я помню чудное мгновенье, — всколыхнулось в мозгу бессмертное. — Передо мной явилась ты…»
Степа моргнул. Мимолетное видение не исчезло.
— Где Вы пропадаете? — капризно сказал гений чистой красоты. — Я жду, жду, всю попу отсидела.
Она пощелкала пальчиками у него перед глазами.
— Отомри, лысик. У меня нога болит, подвернула нечаянно. И пить хочу.
Степан кивнул. Боком, осторожно, стараясь не помять рюкзак, он протиснулся мимо девушки и открыл дверь.
— Вода в кране, — сказал он. — Стаканы на полке.
— Я пью минеральную без газа, — брезгливо сказала девушка, но Степан ее уже не слушал. У него было дело, срочность которого трудно переоценить.
Поставив рюкзак на табуретку, он приоткрыл горлышко, просунул руку и пощупал шуршунчики. Славные, упругие.
— Эй, ты посмотришь мою ногу? — напомнила о себе настырная красавица. Нет, милая, сейчас не до тебя.
— Шуршунчики не терпят суеты, — пояснил Степан. Он выбрал наиболее бойких, ухватил в горсть и выдернул из рюкзака. С этого момента пошел отсчет.
Раз — промыть под краном. Два — положить в кан и залить раствором желчного камня черной квакши. Три, четыре, пять. Добавить сок трифолексии. Накрыть крышкой. Шесть, семь. Бросить горсть сушеных мушек…Девять — включить спиртовку и поставить плошку с маслом.
Красотуля маячит на периферии зрения и пытается что-то сказать. Некогда! Мушки растворяются ровно за три счета. «Сколько раз себе говорил — заранее включать и ставить», — с досадой подумал Степан. Одиннадцать, двенадцать, масло покрылось пузырьками. Успеваю! Вынуть шуршунчика, протереть салфеткой и в масло. Один посинел, выбросить. Четырнадцать, пятнадцать. Олег считает стихами, на стенку повесил, а Степану привычнее в цифрах. Девятнадцать, двадцать… Масло приняло характерный розовый цвет. Есть!
Степан собрал шумовкой тонкие пластинки готовых шуршунчиков, выложил их на лист мятника (просто так, для аромата) и понес в дальнюю комнату.
Олег не спал, глаза его сверкали в полумраке.
Степа сунул ему в рот первую пластинку и со всегдашним удовлетворением смотрел, как включается дыхание и розовеют щеки. Третий шуршунчик Олег взял сам.
— Далеко ходил? — спросил он, когда смог говорить.
— Не близко.
— Спасибо. А сам?
— Сейчас займусь. Не все сразу.