Московская бойня

Байкалов Альберт

«Это никогда не кончится», – с досадой подумал он и медленно направился дальше.

Как ни странно, но больше Дэви не спотыкался и не падал. Словно кто-то на небесах счел, что он достаточно наказан за просчеты. Дэви был уверен, он выполняет важную миссию, очищает землю от скверны и борется со злом в лице метастаз, оставшихся после удаления злокачественной опухоли под названием СССР, а Россия – это страшная, воспалившаяся послеоперационная рана.

Деревья снова скрыли редкие и тусклые огни села. Стало еще темнее. Дэви вытянул вперед руки. Стало страшно. Он упрекнул себя

за то, что не прихватил с собой даже ножа. Неизвестно, кто сейчас прячется в этой глуши. Неожиданно сбоку раздался треск и топот. По спине пробежал холодок. Дэви сначала замер, потом вдруг его словно кто-то подтолкнул. Он побежал, однако немного ушел в сторону и налетел на ветки деревьев. На ощупь вернулся на дорогу, взял себя в руки и попытался сосредоточиться. С удивлением он обнаружил, что восточная часть неба стала немного светлее.

«Неужели наступает рассвет?» – с ужасом подумал Дэви и посмотрел на часы. Оказалось, что он провел в пути почти пять часов. От такого открытия бросило в жар. Русские, если им ничего не помешало, уже почти добрались до базы! Как быстро пролетело время! «Все в этой стране против меня!» – думал Дэви, направляясь дальше. Он даже стал подозревать, что когда упал последний раз, потерял сознание и пролежал несколько часов, а придя в себя, попросту не понял этого.

Когда Дэви оказался на краю села, было уже достаточно светло. Внимательно оглядывая каждый дом, он прошел до середины улицы и остановился. Аляповатые, в один этаж строения прятались за деревьями и неказистыми заборами. Все говорило о том, что здесь живут люди не избалованные судьбой. Как поступить?

Далекий звук двигателя заставил его развернуться. На въезде в село со стороны Гори плавно покачивались включенные фары. Дэви сразу определил тип машины. Это был «Хаммер».

Он ушел в сторону, к забору. В груди все сжалось.

«Неужели возвращаются русские?» – мелькнула мысль. Вполне возможно. Кто-то из пленников проболтался о нем, и теперь они собираются заняться поисками английского офицера разведки.

Между тем до машины оставалось совсем немного. Он отчетливо разглядел вездеход. Этот не походил на те, которые были в распоряжении грузин. Отсутствовал пулемет, а турель была зачехлена. На порыжевшем от пыли корпусе были закреплены ветки деревьев. Номер отсутствовал.

Бежать бесполезно. Все равно догонят. Осталось надеяться, что попросту не заметят. Он присел на корточки и прижался спиной к сделанному из железа забору. Почти сразу во дворе залаяла собака.

«А если это едут за мной? – не обращая внимания на лай, размышлял он, – На связь ни я, не Капанадзе не вышли. Возможно, это насторожило грузинское командование, и они решили проверить, в чем причина».

Однако Дэви смущало, что отправили всего одну машину. Ведь не могут просто так, одновременно, выйти из строя сразу несколько спутниковых телефонов. Неужели грузины не понимают, что раз все молчат, тем более в каких-то двадцати километрах от занятого русскими города, значит, произошло нечто неординарное.

Неожиданно почти поравнявшийся с ним вездеход остановился. Задняя дверь открылась, и наружу вышел человек в американской

форме. В нее была переодета вся грузинская армия. Однако Дэви не торопился выдавать себя. Его насторожило лицо этого военного. Он не походил на грузина.

Между тем военный потянулся, оглядел улицу и что-то по-английски спросил у высунувшегося из окна водителя.

Дэви словно окатили холодной водой! Не веря своим ушам, он медленно выпрямился и шагнул к дороге.

Стоявший рядом с машиной военный настороженно уставился на незнакомца.

«Что его так напугало?» – удивился Дэви.

Между тем военный что-то сказал.

Дэви не расслышал, поэтому на всякий случай встал, изобразил на лице страдание и устало поднял руки вверх.

– Я журналист, – стараясь скрыть волнение, проговорил он хриплым голосом. – Англичанин, но работаю в Америке. Меня зовут Терри Хейл. Вы должны знать...

– Дэви Сэджвик? – спросил военный, нерешительно подходя ближе.

– Да, – не веря своим ушам, Дэви медленно опустил руки. – Откуда вы знаете мое настоящее имя?

Он испытующе заглянул в глаза военного, потом окинул его изучающим взглядом. Никаких знаков различия не было. Это объяснимо. Никто из находящихся сейчас в Грузии военных представителей НАТО не носил их.

– Лейтенант Макслей, – представился военный и протянул руку: – Переводчик.

– Вы американец? – уточнил Дэви, поймав себя на мысли, что у Макслея странный, едва уловимый акцент.

– О да, сэр, – подтвердил лейтенант. – Я месяц в этой стране. Был закреплен за группой наших инструкторов и технических сотрудников. Сейчас переведен в распоряжение грузинской военной полиции. Все обеспокоены тем, что вы не выходите на связь.

– Неужели те, кто вас отправил, не понимают, что наше молчание может означать только одно, уничтожение или пленение русскими? Почему вы приехали на одной машине? Спецназ мог попросту везти меня по дороге. Неужели вы рассчитывали вступить с ними в бой такими силами?

– Садитесь в машину, – вместо ответа попросил Макслейн и отступил на шаг назад.

Дэви ловко забрался в салон. Здесь, кроме водителя, было еще двое военных. Скорее это были грузины. Полумрак в салоне не давал разобрать детали их лиц.

– Мы имеем конкретную задачу забрать вас и вывезти в Тбилиси. Там уже знают, что произошло. – Макслейн уселся рядом и захлопнул массивную дверь. – Да и колонна привлечет внимание русских быстрее, чем одиночный транспорт.

– Как вы меня нашли? – неожиданно спросил Дэви, снова ловя себя на мысли, что лейтенант говорит с очень странным для американца акцентом.

– Радиомаяк, – лаконично ответил Макслейн.

– Какой? – удивился Дэви.

Ему стало нехорошо. Значит, кто-то его «окольцевал», даже не соизволив поставить в известность?

– Обычный, – хмыкнул лейтенант.

– Покажи, как я обозначен? – потребовал Дэви.

– У водителя прибор, – удивленный странным поведением англичанина, пожал плечами офицер.

Было уже достаточно светло, и Дэви заметил по выражению усталого лица лейтенанта, что ему надоел поток вопросов, которые обычно задают люди пережившие стресс.