Московская хроника 1584-1613

“Московская хроника” Конрада Буссова публикуется по всем доступным издателям спискам. Издание предназначается не только для специалистов-историков, но и для широкого круга читателей. Малая изученность Хроники Буссова потребовала предпослать изданию специальное исследование о Конраде Буссове и его сочинении, написанное И. И. Смирновым, и сопроводить текст историческими комментариями, составленными А. И. Копаневым и М. В. Кукушкиной. Вслед за текстом Хроники публикуются письма Конрада Буссова к герцогу Брауншвейгскому и к Иоганну Пепарино, которые содержат биографические сведения об авторе Хроники и представляют существенный интерес для истории ее написания.

Издание подготовлено в Отделе рукописной и редкой книги Библиотеки АН СССР. В работе принимали участие сотрудники отдела: Е. И. Боброва, А. И. Копанев и М. В. Кукушкина. Редактор перевода — С. А. Акулянц, ею же сверен немецкий

текст со списком Хроники, положенным в основу данного издания, а также сделан перевод письма К. Буссова к герцогу Брауншвейгскому. При окончательной подготовке немецкого текста к печати значительный труд проделал кандидат филологических наук П. И. Копанев (подготовка к печати заголовков-рубрик, их перевод и редакция, просмотр вариантов и пунктуации). Им же подготовлено к печати письмо Буссова от 13 февраля 1614 г. и сделан перевод его.

Общая редакция настоящего издания принадлежит И. И. Смирнову.

Библиотека АН СССР

Одной из характерных черт того периода в истории Русского государства конца XVI—начала XVII в., на который падает крестьянская война и иностранная интервенция, является широта участия в событиях этого периода иностранцев — представителей самых различных государств и национальностей.

Необычайно широк диапазон участия иностранцев в делах России. Своего рода пределом этого участия может служить фигура японца католика Николая [1] , спутника Николая Мело. Но, конечно, основную массу иностранцев — современников и участников событий в России начала XVII в. — составляли европейцы. Поляки и шведы, немцы и французы, итальянцы и испанцы, англичане и шотландцы, голландцы и датчане, греки и валахи — таков далеко не полный перечень народов и наций, представители которых так или иначе оставили свой след в русских делах начала XVII в.

Этой широте диапазона национального соответствовала и широта диапазона социального и политического. В галерее иностранцев, побывавших в России в бурные годы начала XVII в., можно встретить и военных всех рангов (от командующих армией, вроде шведского графа Якова Делагарди или поляка гетмана Жолкевского, до бесчисленных наемников-солдат всех национальностей), и дипломатов (вроде англичанина Джона Мерика), и представителей церкви всех толков (от грека епископа Еласонского Арсения до испанского, точнее португальского, монаха-миссионера Николая Мело, от монахов-кармелитов из посольства Римского папы в Персию до протестантского пастора в Москве Мартина Бера), и многочисленных купцов (вроде аугсбургского торговца Георга Паэрле или голландца Исаака Массы), и представителей тогдашней науки, прежде всего медицины (вроде немца доктора Каспара Фидлера), и, наконец, многочисленных авантюристов различных мастей, в биографиях которых при всем их разнообразии именно авантюризм является главной и определяющей чертой. Различна была и деятельность иностранцев. Основную массу — и в плане количественном, и по степени активности участия в событиях — составляли лица, деятельность которых в той или иной форме была связана с иностранной интервенцией. К этой категории иностранцев относятся прежде всего многочисленные представители польской шляхты — участники похода первого и второго Самозванцев и короля Сигизмунда III, равно как и шведы и лица других национальностей — участники похода Делагарди. Рядом с этими военными, непосредственными участниками иностранной интервенции, должны быть поставлены иностранцы-дипломаты — представители Польши и Швеции, деятельность которых была направлена к тому, чтобы политически обосновать, оправдать или закрепить результаты военной интервенции. Наконец, и представители церкви, в первую очередь католической, активно боровшиеся за осуществление целей, преследовавшихся в русском вопросе папской курией, также были тесно связаны с политикой интервенции, в которой Римскому папе принадлежала роль если не одного из организаторов, то во всяком случае идеологического вдохновителя.

Помимо этих военных, дипломатов и церковников, прямых и активных участников интервенции, с иностранной интервенцией была связана и другая большая группа иностранцев. Иностранцами этими были купцы различных национальностей и калибра, хлынувшие в Россию, чтобы извлечь экономические выгоды их ситуации, созданной интервенцией.

Другая часть иностранцев, не связанная ни своими появлением, ни деятельностью с иностранной интервенцией, была значительно меньше в количественном отношении и слабее в смысле степени участия в событиях. Тем не менее она существовала, и не замечать или не учитывать ее было бы ошибкой. Выразительным показателем наличия этой категории

иностранцев в России была Немецкая слобода в Москве, возникшая задолго до событий интервенции и остававшаяся в Москве и во время интервенции. В составе этой части иностранцев были и купцы, и специалисты (врачи, аптекари, ремесленники и т. д.), и даже представители протестантской церкви. Одни из этих иностранцев проживали в Москве как частные лица (купцы, ремесленники), другие (военные, врачи и т. д.) состояли на службе у московского правительства в качестве иностранных специалистов. Эта часть иностранцев также испытала на себе воздействие событий начала XVII в., нарушивших, а затем и вовсе уничтоживших тот статус, которым определялась жизнь иностранцев в России. Некоторая часть их оказалась вовлеченной в лагерь интервентов, другие уехали или пытались уехать из России или хотя бы из Москвы в более спокойные места. Но то, что для данной части иностранцев интервенция была внешним фактором, под воздействие которого они попали, а не формой их собственной активной деятельности, сказалось на их позиции в бурные годы начала XVII в. По сравнению с позицией иностранцев — активных участников интервенции, эта позиция отличается гораздо большей объективностью, критическим, а иногда и прямо враждебным отношением к действиям интервентов.

Еще более своеобразна позиция данной части иностранцев в области событий внутренней, социальной борьбы в России, и прежде всего крупнейшего события в этой области — крестьянской войны 1606—1607 гг. В этой позиции явственно обнаруживается тенденция к отрицательному отношению к лагерю правительства Василия Шуйского и к благожелательному отношению к лагерю Болотникова.

Широта и многообразие форм участия иностранцев в событиях в Русском государстве в конце XVI—начале XVII в. являются той предпосылкой, которая создала возможность появления многочисленных иностранных сочинений об этих событиях.

Сочинения иностранцев о Русском государстве и событиях, происходивших в нем в конце XVI—начале XVII в., составляют целую библиотеку, насчитывающую несколько десятков названий. Достаточно сказать, что в библиографическом обзоре В. Кордта об иностранных путешествиях по Восточной Европе до 1700 г. только для периода с 1601 по 1613 г. отмечен 51 автор-иностранец, писавший о России [2] . Эта библиотека произведений иностранных писателей о России включает в себя всевозможные сочинения: дневники, мемуары, хроники, письма, памфлеты и т. д., принадлежавшие лицам самых различных национальностей, занимавшим столь же различное положение в описываемые ими годы и по-различному участвовавшим в событиях.

Столь большое количество иностранных сочинений о Русском государстве конца XVI—начала XVII в. свидетельствует об огромном интересе, который вызывали у иностранных наблюдателей события, развертывавшиеся в России. Вместе с тем авторы-иностранцы в своих описаниях, характеристиках и оценках событий и лиц отразили свое отношение к ним, причем это отношение определялось общей позицией автора.

Хроника Конрада Буссова принадлежит к числу наиболее интересных и ценных среди иностранных сочинений о России конца XVI—начала XVII в. Охватывая весь период “Смутного состояния Русского государства”, Хроника Конрада Буссова, единственная из всех сочинений иностранцев, содержит описание событий начиная со времени правления Бориса Годунова и вплоть до освобождения Москвы ополчением Минина и Пожарского [3] . При этом на протяжении всего описываемого периода Буссов почти все время находился в самом центре событий и, таким образом, выступает в своем сочинении как непосредственный наблюдатель и очевидец важнейших событий.

Особенно большую ценность имеют разделы Хроники Буссова, посвященные восстанию Болотникова, которое Буссов не только наблюдал извне, но и сам (а особенно его сын — Конрад Буссов младший) принимал в нем участие. Это сделало Буссова исключительно осведомленным лицом во всем, что относится к восстанию Болотникова, и в Хронике содержится наиболее подробное и полное из всех иностранных сочинений описание событий восстания, начиная от момента его зарождения и кончая обстоятельствами падения Тулы. Буссов — единственный, сообщающий о заграничном периоде в биографии Болотникова и о мотивах и обстоятельствах возвращения Болотникова в Россию. Буссов же наиболее полно освещает роль Болотникова на всех этапах восстания.