Московская Русь: от Средневековья к Новому времени
Шрифт:
Но голоса, звавшие дружно стать на защиту отечества, не смолкли. Они звучали из Троице-Сергиевой лавры, так и не сдавшейся полякам, из лагеря Сигизмунда, от находившихся там под стражей членов «великого посольства», а также в письмах, которыми обменивались друг с другом города Севера, Поморья и Поволжья. Даже из самого Кремля, от имени посаженного поляками в темницу патриарха Гермогена, шли к народу грамоты с призывом создать новое ополчение. И оно было создано.
Второе ополчение
Второе ополчение создали жители торговых городских посадов (те самые «два процента» населения, на которые опирался царь в управлении страной), не знавшее помещичьего землевладения крестьянство северо-востока страны, оставшиеся верными Родине бояре и дворяне. Центры ополченцев удалось создать в районах Верхней
В декабре 1611 г. земский староста Нижнего Новгорода, Козьма Минин-Сухорук, обратился к горожанам с призывом помочь стране собрать новое войско, которое освободит Москву от поляков. Город ввел чрезвычайный военный налог (треть годового дохода) и собрал добровольные взносы с посадских людей. За организацию армии взялись теперь торговцы и промышленники, опытные в финансовых и практических вопросах. Во главе «мирского дела» стал Минин.
Новая армия ни в чем не должна была терпеть недостатка, и потому не грабила окрестных жителей (что было совершенно обычным поведением всех войск в давно разоренной стране). К Нижнему на службу потянулись отряды дворян, охочих людей и даже казаков. В руководители выбирали тех, кто не запятнал себя службой самозванцам и угодничеством перед польским королем. Полководцем избрали князя Дмитрия Михайловича Пожарского: больной (у него была эпилепсия) и еще не оправившийся от ран, он все же не отказался от выполнения почетного, но тяжелого долга.
Ополчение начало очищать Верхнее Поволжье от бесчисленных шаек разбойников, казаков и поляков, строить управление страной, собирать средства на по-настоящему мощное войско. Но медлить было нельзя: необходимо было добиться того, чтобы вся страна признала власть Второго ополчения и отказалась от засевших в Кремле бояр-изменников, царевича Владислава, разных самозванцев и других претендентов на власть. Вокруг Москвы стояли казацкие таборы Заруцкого, имевшие свои взгляды на управление страной, а на помощь полякам шло мощное подкрепление. Войскам Пожарского не удалось остановить его: прямой путь от Нижнего на Москву оказался занят войсками противника, и пришлось сначала отправиться в Ярославль, также находившийся под угрозой захвата. Там и собрали новый Совет всея земли, который постановил не принимать в цари никого из иностранных принцев и королей, не служить самозванцам, но созвать, после изгнания из России чужеземцев, настоящий Земский собор для выборов нового царя.
Для осуществления этого плана в конце лета войско двинулось к столице и 21 августа 1612 г. остановилось у Арбатских ворот Москвы. Почти одновременно подошли и поляки под командой известного гетмана Ходкевича. Три дня шли тяжелые бои на подступах к Кремлю со стороны Чертолья и Замоскворечья, враг пытался прорваться в осажденную крепость и выручить гарнизон. Не раз казалось, что битва проиграна; но, благодаря стойкости ополченцев и отчаянной храбрости пришедших им в конце концов на помощь казаков, поляки были разбиты и отступили. Огромную роль в решающий момент сыграло бесстрашие и хладнокровие Минина, хотя для него военное ремесло не было профессией.
Положение польского гарнизона и бояр, засевших в центре Москвы, стало безнадежным. В крепости начался голод (в мемуарах многих поляков этому испытанию отведены самые красочные страницы). 22 октября после удачного штурма ополченцам и москвичам удалось занять Китай-город, а 26 октября польские полки приняли условие безоговорочной капитуляции и сдали Кремль. Столица государства вновь была свободна.
Избрание нового царя
За годы Смуты Россия убедилась в бесплодности попыток отыскать среди самозванцев «прирожденного» царя и готова была сплотиться вокруг царя новоизбранного. Для этого в январе 1613 г. в Москве собрали Земский собор. На нем было много служилых людей и казаков, меньше — купечества и духовенства. После долгих споров сошлись на кандидатуре боярина Михаила, сына Федора (Филарета) Никитича Романова. Ему было всего 16 лет, и он провел всю осаду за стенами Кремля, но этого ему не поставили в вину. В его пользу говорило отдаленное родство с семьей Грозного, который был женат на одной из Романовых, а также уважение, которое испытывали к отцу юноши, опытнейшему политику, «тушинскому патриарху» Филарету, находившемуся в польском плену. 21 февраля 1613 г. Михаил Романов был избран на престол. Михаилу суждено было основать династию, правившую в России три столетия.
Смута не закончилась с
Огромные территории оставались в руках шведов и поляков.
Мир с противниками нужен был во что бы то ни стало, ведь для войны уже не осталось сил. Удалось договориться, что Швеция вернет Новгород, но оставит себе захваченные крепости Орешек, Ивангород, Ям и Копорье. По этому (Столбовскому) договору Русь была окончательно отрезана от Балтики и выхода в Финский залив (его через сто лет придется отвоевывать Петру I). С Польшей дело обстояло еще хуже. Королевич Владислав по-прежнему претендовал на русский трон, и его права в Польше считали законными. О признании Михаила Романова не могло быть и речи, даже то, что его выбрали пришлось долго скрывать. Только к 1634 г. удалось договориться о мире: Смоленск и Северская земля оставались у Польши, но ставший к тому времени королем Владислав навсегда отказался от прав на Московию. Романовы избавились от преследовавшей их «польской тени».
Уроки Смуты
Если попытаться передать социальную психологию, которая породила Смуту, на современном жаргоне, то получится примерно следующее.
В конце XVI в. Россия впервые глубоко прочувствовала, чтоименно построили Иван III и его внук Иван Грозный, чтоза ношу взвалила она на плечи и чем должен будет расплатиться каждыйза избранную долю. И рванулась от этой доли, а каждый гражданин закричал: «Остановите самолет, я сойду». И пытались «сойти» лет примерно десять-пятнадцать: каждый хотел выйти из тягла, стать кем-то другим, крестьяне записывались в казаки, тяглые горожане — в служилые люди по прибору и т. д. Но развитие Смуты убедило Московию, что такие попытки крайне опасны, что они только усугубляют положение всех и каждого в отдельности.
Тем не менее через два-три поколения этот опыт предадут забвению, и народ, с завидной регулярностью, будет повторять попытки выбраться из-под им же созданного ярма. И вновь и вновь, осознав необходимость и разумность возврата, будет возвращаться назад, своими руками надевать мало изменившееся ярмо и браться за общий, хотя и слишком тяжелый, крест.
Но молодые герои Смуты (Лжедмитрию I едва за 20, столько же — Скопину-Шуйскому, Истоме Пашкову 23–24 года) об этом не могли знать. Они только почувствовали, что сбросить тяжелое бремя не удастся, не погубив всей страны; что придется с ним жить; что сама страна представляет тяжесть, которую крайне нежелательно увеличивать. А значит, нужно установить такой порядок, который позволит поделить этот груз, сделать так, чтобы его можно было вынести. Нужно построить систему, хоть отдаленно напоминающую справедливую и в то же время соответствующую складу, сути страны, то, что можно назвать «системой равномерного гнета». В этой системе все, включая царя, бояр и купцов, несли бы бремя наравне с простонародьем. До конца XVII в. будут предпринимать попытки построить такое государство, не забывая о невыносимых временах Смутного времени.
МОСКОВСКОЕ ЦАРСТВО ПРИ ПЕРВЫХ РОМАНОВЫХ
Новая династия начинает все сначала
Гражданская война затихала, но ее последствия были очень тяжелыми. Интервенция еще далеко не прекратилась. На севере был отторгнут Новгород, на западе — Смоленск и Северские земли. Страну грабили крупные отряды поляков, казаков, беглых, и «просто разбойников», доходившие иногда до Москвы. На них приходилось бросать войска, иногда во главе с самим Пожарским. Крестьянские дворы, регулярно разоряемые уже полвека, не могли больше содержать ни своих хозяев, ни помещиков. Заметна была и убыль людей. Пашня в центральных уездах резко сократилась, а количество безземельных крестьян (бобылей) удесятерилось и приближалось к половине. Очень пострадали торговля и ремесла. В городах остались только «людишки молодчие, сапожники да портные мастеришки», которые «скитаютца по своей братии без дворишек», писал современник. Казну до конца расточили самозванцы, поляки и бояре, что сказывалось на протяжении всего столетия. Извне на русский трон по-прежнему претендовал королевич Владислав, а внутри страны все множились самозванцы.