Московские сумерки
Шрифт:
Желтое одноэтажное здание судебно-медицинского морга номер 5 одиноко стояло на снегу среди голых деревьев на улице Саляма Адиля. Смотритель провел их через фронтальный, так называемый прощальный зал, облицованный холодным мрамором. В зале стояли два небольших венка, приготовленных для похоронной церемонии. Они прошли по коридору в большую комнату, окрашенную в зеленый цвет, где стояло десятка два простых деревянных столов. На них лежали голые трупы – семь мужчин и три женщины; еще два трупа были накрыты простынями.
Смотритель потянул простыню с головы одного трупа.
– Это он?
– Да, он.
Мартин
– Выглядит он, как и всегда, подтянуто, – заметил Таглиа. – Таким он остался до самого конца. Он порадовался бы, узнай об этом.
Он подал знак смотрителю спустить покрывало пониже, но тот замешкался. Тогда Мартин сам стянул его до пояса.
Таглиа побледнел:
– И это называется рана в сердце?
Грудь и живот покойника были широко располосованы от горла до самого паха. Разрез все еще не был зашит: внутренности были, похоже, бестолково запиханы обратно в брюшную полость.
– Что с ним произошло? – повернулся Таглиа к смотрителю и строго спросил его: – Что они с ним выделывали?
Смотритель лишь пожал плечами:
– Обыкновенное вскрытие.
– Конечно же, его вскрывали, – подтвердил Мартин. Он продолжал внимательно разглядывать тело, хотя и чувствовал, что его вот-вот начнет выворачивать наизнанку. Он смотрел на лицо, стараясь не глянуть на кишки. У Хатча на лице запечатлелась слабая бесхитростная улыбка, как будто он только что отмочил свою очередную безобидную шутку и заставил Мартина поверить в серьезность этого розыгрыша.
– 11 —
Воскресенье, 22 января 1898 года,
2 часа дня,
Посольство Соединенных Штатов
В «пузыре» на десятом этаже посольства собрались пятеро: посол, Ролли Таглиа, Мартин, военный атташе полковник Сэм Уилрайт и Эллисон Бирман, только этим утром прилетевший рейсом «Пан Америкэн» из Вашингтона. Бирман назвал лишь свою фамилию, по должности не представился, но все собравшиеся знали, что он прибыл вместо Хатчинса.
«Пузырь» – это комната, сделанная из прозрачного пластика и плавающая внутри зала. Парящий над полом, не касаясь стен и потолка, «пузырь» полностью изолирован от внешнего мира и не соединен с ним ни электропроводами, ни электронными и акустическими устройствами. Каждый день его проверяют на отсутствие подслушивающих устройств.
– Этот «пузырь» смахивает на самолет в слепом полете, – пошутил полковник Уилрайт. Он терпеть не мог сидеть взаперти. Даже находясь в поднебесье в штурманской кабине самолета, он чувствовал себя не в своей тарелке и не привык доверяться приборам, которые показывают, что творится вокруг. По его представлению, само посольство походило на самолет, продирающийся сквозь облака в слепом полете: его курс прокладывается по указаниям с земли от наводящего, кто тоже толком ничего не видит и плохо представляет себе, что в действительности происходит вокруг.
– Итак, – сказал он, обращаясь к Бирману, – что там говорит Вашингтон о случившемся?
– Вот Вашингтон и направил меня сюда разбираться в этом деле. Ну что, получим мы результаты вскрытия? Что нам известно?
Посол кивнул Таглиа,
– Нам известно следующее. Хатчинс сам записал 17 января, что будет встречаться с местным контактом. Он незаметно проскользнул мимо бдительных охранников из милиции – думаем, что было именно так. Кто его контакт, знает лишь он один. Он намечал вернуться в тот же вечер, но предупредил, что может задержаться и на ночь. Ни ночью, ни на следующий день он не появился, и с тех пор о нем не было ни слуху ни духу.
– Вечером 18 января в газете «Известия» появилась заметка о нападении на кооперативное кафе на проспекте Мира, – продолжал Таглиа. – Нападение совершено именно в ту ночь. В заметке сообщается, что пострадали несколько иностранцев. Нападавшие, как пишут, не опознаны. Администратор кафе предполагает, что нападение связано с враждой между преступными группировками. Спустя два дня, 20 января, в 9 часов 05 минут утра мы получили от советского Министерства иностранных дел официальное уведомление (оно прислано с нарочным), в котором сообщается, что при нападении на кафе был убит человек, опознанный как американский гражданин и сотрудник посольства. В документе содержались просьба, чтобы мы, в свою очередь, опознали и забрали труп, и предложение информировать нас о ходе расследования. Я вместе с Беном Мартином явился в Министерство иностранных дел в 11 часов 30 минут утра и был принят замминистра Дубинским…
– Это обычная протокольная процедура? – прервал его Бирман.
– Нет, не обычная. Хотя я и не могу сказать, что у нас богатый опыт в связи с убийствами сотрудников посольства. Но я ожидал, что нас примет кто-то из второстепенных или даже третьестепенных чиновников МИДа. Дубинский же подчиняется непосредственно Шеварднадзе.
– Я не знаю протокольных порядков Министерства иностранных дел СССР. Вопрос такой: почему там оказался Мартин? Он ведь не допущен к делам ЦРУ.
Мартин хотя и не удивился, но воспринял этот вопрос с раздражением – ведь они с Бирманом старинные знакомые. Но вопрос был задан Таглиа, а не ему.
– Я тоже не допущен, – ответил Таглиа.
– Но вы же заместитель главы миссии.
– Это я послал Мартина, – уточнил посол. – Раз уж он оказался здесь, я решил, что и ему следует пойти на переговоры.
Бирману на это сказать было нечего, но он все же черкнул несколько слов в блокноте. Все, в том числе и посол, в это время сидели молча. Потом Бирман снова взглянул на Таглиа и бросил:
– Давайте дальше.
– Дубинский, по сути дела, повторил то, что было написано в уведомлении. Был чертовски вежлив. Сказал, где находится тело. Объяснил причину смерти.
– Удар ножом в сердце, – механически произнес Бирман, ничем не показав голосом, о чем думал в этот момент.
– Да, и он так сказал.
– У вас возникают сомнения?
Мартин знал Бирмана вот уже почти пятнадцать лет, с тех пор, когда тот пришел в группу изучения русского языка в колледже. Он помнил его изогнутую правую бровь и манеру глядеть исподлобья, чуть наклонив голову и повернув ее влево. Поэтому он и ответил Бирману:
– Оснований сомневаться нет. И тем не менее сомневаться вправе каждый. Вы спросили: «Получим ли мы результаты вскрытия?» Что же, КГБ уже передал нам заключение. Тело вскрывали.