Московские сумерки
Шрифт:
Они заранее договорились: чтобы избежать лишних расспросов, лучше всего, не дожидаясь их, самим переходить в наступление. Алина закричала на водителя первая:
– Вы же опаздываете черт знает на сколько! Для чего же тогда существует расписание, если на него нельзя положиться?
В автобусе, наполовину пустом, ехали в Брянск на воскресенье окрестные колхозники, дружно поддержавшие претензии Алины. Любая группа русских из трех и более человек – это уже коллектив, а у всякого коллектива есть коллективное мнение, которое, как правило, отражает
Водитель, человек лет тридцати, с круглым лицом и выпученными темными глазами, занял глухую оборону:
– Я-то здесь при чем! Это все из-за пожара там, позади, вы же знаете!
– Какого пожара? – возмутилась какая-то старуха. – Да ты приехал, когда уже все кончилось, и не видел никакого пожара.
– Что за пожар? – с искренним удивлением спросила Алина. «Да она же настоящая актриса», – подумал Мартин.
Водитель лишь ухмыльнулся, обрадовавшись, что так легко отделался от наседавшей женщины, и пояснил:
– Да там, позади, в Старом Буяне. Дом там сгорел ночью. Говорят, и все жильцы в нем тоже сгорели. Пятеро их. Старик со старухой, племяш ихний да двое гостей.
– Все-то он знает! Не зря болтал полчаса с милиционерами, – продолжала кипеть женщина.
– Да ну! Вы же сами были рады вылезти из автобуса и полюбоваться головешками, – огрызнулся водитель.
– Головешки! – закричала женщина. – Хороши головешки! К ним до сих пор ближе чем на десяток метров не подойти!
Водитель задергал ручкой коробки передач, с трудом включил скорость, и автобус с глухим урчанием пополз вверх на очередной холм.
– 43 —
Воскресенье, 4 июня 1989 года,
Позднее утро,
В московском поезде
В вагоне хозяйничала та же проводница с золотыми зубами. Поезд шел из Бухареста, но она заступила на смену только в Киеве. Нарочито не замечая помятую одежду Мартина и Алины, проводница обратилась к Мартину:
– Не думаю, что вы живете в Брянске. Надеюсь, неплохо провели время в гостях?
Алина не дала Мартину рта раскрыть и ответила за него:
– Да, неплохо. Мы повидались с дядюшкой.
– Поразительные перемены происходят у нас в стране, – заметила проводница. – Еще недавно вы не смогли бы привезти в Брянск мужа-иностранца.
– Перемены и в самом деле поразительны, – согласился Мартин, но вид у него был отнюдь не веселый – он гордился, что свободно владеет русским языком, и не верил предупреждениям Алины: помалкивать, чтобы из-за акцента в нем не угадали иностранца.
Мартин присел, намереваясь поспать сидя, но Алина думала иначе.
– Правильно ли будет, если я хоть временно перестану играть роль крутой бабы? – сказала она, залезая на верхнюю полку. – Не думаю, что я и дальше смогу выдерживать характер.
– А я и не знал, что это была сцена из спектакля.
– Если бы ты только знал, как мне тяжко все достается. Теперь я хочу просто забраться на полку и спрятаться подальше.
– А я вытянусь
Он не думал, что заснет, но только заснул, как во сне ему послышался внезапный грохот обрушившегося горящего дома. Очнувшись, он понял, что поезд по-прежнему мчится к Москве, а проводница, с грохотом открыв дверь, стоит на пороге их купе. Пока он рылся в карманах, отыскивая билеты, она одарила его понимающей улыбкой, вышла и вернулась с постельными принадлежностями, показала напоследок, как изнутри запирать дверь купе.
– Какая же она любопытная, – заметила Алина с верхней полки.
Мартин снова уселся на полку с целой кипой постельного белья в руках.
– Негоже так говорить о женщине, которая проявляет заботу о нас, – сказал он.
– Не проявляет заботу, а шпионит за нами.
– С чего бы ей шпионить? – удивился Мартин, хотя и знал заранее ответ Алины.
– На этом держится вся наша система. Каждый шпионит за каждым.
– А за кем же шпионишь ты?
– Я ни за кем. Но если бы КГБ разыскал меня, то, конечно же, попытался бы заставить шпионить за Юрием, за Димой, за тобой, наконец…
Ее слова напомнили Мартину о Бирмане, о его требованиях, о чем он никогда и не заикался Алине.
– Кто-то узнал, что мы уехали в Брянск, – подумав, сказала Алина. – Кто-то выведал, что мы отправились в Старый Буян.
– Может, они раскрыли Юрия независимо от нас?
– И случайно оказались там именно в ту ночь, когда мы приехали? Ты что, веришь в подобные случайности?
– Нет, не верю. Ты права. Кто-то что-то пронюхал. Возможно, КГБ. Они могли выследить нас, когда мы зашли к Дмитрию. Мы по глупости поехали от него прямо на вокзал, а ведь он знал, что за ним следят, и предупредил нас об этом. Или, может, он и выдал нас?
– Дима никогда не сделал бы этого.
– Не сделал бы? И даже ради того, чтобы разлучить нас?
Последовало долгое молчание. Ее рука безвольно свесилась с верхней полки.
– Не знаю, – ответила она. Он взял ее руку.
– Мне жаль твоего брата, – только и вымолвил он.
Он должен был сказать это раньше. Но тогда он чувствовал, что нужно изо всех сил держать себя в руках, что необходимо сделать все, чтобы благополучно скрыться. Теперь же, когда Брянск остался позади, он ощутил в душе другое чувство – определенно не чувство безопасности, скорее облегчения, хотя оно и покоилось на пустом месте.
– Мне тоже жаль, – ответила она. – Ужасно сознавать, что твой брат мертв и никому до этого нет дела. А еще более ужасно, когда понимаешь, что его смерть, может быть, самый лучший выход для него.
Мартин не нашел что сказать и постарался перевести разговор на другую тему.
– Давай я приготовлю тебе постель, – сказал он, – лучше будет спаться.
– Не знаю, хочу ли я спать. У меня в глазах до сих пор стоит пожар. Бедный Юра. Бедные старики.
Голос ее сломался, но она сдержалась и не расплакалась.