Московские встречи
Шрифт:
Море Вторник любил преданным чувством. Сядет, бывало, на юте и часами глядит на него, будто художник или поэт-лирик. Иногда он отправлялся с нами на берег прогуляться, но как только раздавалась команда об отправлении обратного катера, он со всех ног мчался на пристань, чтобы успеть на корабль.
Перед походом нашу эскадру посетил Николай II. Вторника загнали в машинное отделение. И вот когда царь должен был оставить корабль, вахтенный начальник громко скомандовал:
«Катер к правому трапу!»
Пес, услыхав знакомую команду, вырвался на верхнюю палубу и с радостным лаем бросился к трапу, обгоняя коронованного
Великий князь укоризненно поглядел на командующего эскадрой, Рожественский — с медвежьей свирепостью на своих подчиненных, а командир нашего корабля даже полуприсел от немого ужаса.
Царь уже был на нижней ступеньке трапа, как к его ногам кубарем скатился Вторник. Николай, обеспамятев от испуга, ухватился за поручни, но, опомнившись, ласково улыбнулся и соизволил сказать:
«Какая милая собачка!»
Вся царская свита моментально заулыбалась, зашумела:
«Какой умница!»
«Какой редкий красавец!»
А командующий эскадрой Рожественский заметил басом:
«Собака-патриот!»
Видно было, что в этот момент многие из офицеров завидовали счастью нашей бурой дворняги.
Зачерпывая деревянной ложкой гречневую кашу, Новиков-Прибой неожиданно останавливается и, озарённый какой-то мыслью, радостно восклицает:
— Но это же находка! Эту сцену можно отлично вставить в роман… Вот что значит, когда работаешь над книгой: как ласточка, каждую соломинку, каждое событие тянешь на постройку своего гнезда. Не приблудись к нам этот пес, может, я и не вспомнил бы про нашего Вторника.
И Алексей Силыч на радостях предлагает зачислить бездомного пса на довольствие и окрестить его Находкой. Находка стал сторожем Малеевки.
Мы на лесной опушке. Прозрачный весенний вечер полон таинственных шорохов, где-то в овраге переливчато позванивает робкий ручеёк. Стоишь, вслушиваешься в эту чуткую, задумчивую тишину и невольно ловишь себя на желании найти какие-то особые слова, с чем-то сравнить этот вечер.
Синий воздух, ветер, шум хвои, первые несмелые звезды — всё так просто и так правдиво, что не нуждается ни в каких сравнениях и метафорах. И тут особенно чётко понимаешь, почему Новиков-Прибой всегда пишет без вычурностей и ненужных изысков: у художника, друга природы, простота — первое и несомненное достоинство. И трудно сразу вспомнить кого-либо из наших писателей, кто бы уделял общению с природой столько времени, как Новиков-Прибой. Поля, простор, лес, река, костёр, ружьё, море, ветер, труд, настойчивость, дружба — вот понятия, с которыми ему чаще всего приходится встречаться в действительности.
Алексей Силыч стоит под берёзой и рассказывает новую, ещё не написанную главу из своего будущего романа.
Он рассказывает её уже не в первый раз, но мы знаем, что ему необходимо высказаться вслух, чтобы уяснить для себя все подробности и обстоятельства событий, и с каждым последующим вариантом глава становится богаче, красочнее, обрастает новыми художественными деталями. Так мне довелось прослушать почти всю «Цусиму» задолго до её появления на свет.
Не все писатели работают таким образом, даже, наоборот, большинство предпочитает
Новиков-Прибой задумал «Цусиму», как записки очевидца, от первого лица. Но вскоре его стали одолевать сомнения.
— Во время похода и Цусимского сражения я находился на «Орле». Следовательно, я имею право описывать лишь то, что происходило на борту моего корабля. А как же быть с остальными героями с других кораблей? — задавал он вопрос и не находил ответа.
Однако первую книгу Алексей Силыч продолжал писать от имени автора: это давало ему возможность выражать свои суждения по поводу того или иного события, характеризовать людей и их поступки, а также делать лирические отступления. Но для того чтобы описывать события на других кораблях, Новикову-Прибою приходилось прибегать к письмам и документам, к рассказам третьих лиц, а это, по его мнению, снижало художественную ценность книги: вместо показа события автору приходилось довольствоваться чужим рассказом, а вернее, даже и пересказом.
— Не зря Горький предупреждал нас, когда мы были у него на Капри, что писать от имени автора гораздо труднее, — говорил Алексей Силыч, с сожалением поглядывая на свою рукопись. — Да уж очень это заманчиво! И сперва я не понимал: почему же это труднее? Если человек видел событие своими глазами, то он, наверно, и ярче изобразит его на бумаге. Он точнее сумеет передать свои переживания, чувства, наблюдения.
Да… так думал я до самого последнего времени. А теперь вижу, рассказ, пожалуй, даже и повесть ещё можно одолеть подобным приемом. А вот роман, где события происходят одновременно в разных местах, где много героев, со своими характерами, поступками, мыслями, написать от автора очень трудно.
1931 год. Писательская бригада ЛОКАФа (литературное объединение Красной Армии и Флота) командирована на осенние манёвры Балтийского флота. Алексей Силыч ставит чемодан на полку и сразу закуривает. Леонид Максимович Леонов пытается открыть окно: в вагоне душно.
Кроме нас, в купе едет паровозный мастер Дондуков. На его обязанности лежит проверка выходящих из ремонта паровозов. Вот почему среди разговора Дондуков прислушивается и неожиданно вставляет непонятные замечания:
— Сорок пять…
— Что такое «сорок пять»?
— Поднимаемся в гору. Поезд делает сорок пять километров в час. Профессиональная привычка, — виновато поясняет мастер.
Ухо у Дондукова, как у скрипача: он разбирается в малейших изменениях хода паровоза.
— Шестьдесят. Под гору пошли…
Алексей Силыч незаметно толкает меня локтём в бок.
— Вот так и мы должны знать свой материал! Чем интересуется обыкновенный пассажир? Поезд выехал из Москвы в полночь, в Ленинград прибыл утром. Вагон у него для курящих или для некурящих? Верхняя ему досталась полка или нижняя?.. А до остального ему и дела нет… Это «пассажирское» восприятие действительности. А этот, видишь, как подходит к своей поездке? Совсем по-другому. Вслушайся-ка! Задача художника и заключается в том, чтобы как можно глубже проникнуть в психологию своего героя, познать его, взглянуть на все события его глазами…