Московский клуб

Файндер Джозеф

Наконец подошла очередь Стоуна. Он молча протянул клерку желтое извещение.

Тот взглянул на Стоуна с явным недоумением. «У вас есть какое-нибудь удостоверение?»

Удостоверение!

Ах да, водительские права! Стоун вспомнил, что у него в бумажнике лежат водительские права Роберта Джила. Он достал их и протянул в окошко.

Клерк посмотрел на права, перевел взгляд на Стоуна. «Это не вы». Действительно, фотография не имела с ним ничего общего.

Стоун грустно посмотрел на клерка. «Я отпустил бороду», — проворчал

он в ответ.

Клерк взглянул на Стоуна еще раз и пожал плечами. Через две минуты Стоун держал в руках новехонький паспорт на имя Роберта Джила.

Катить тележку вниз по ступенькам было легче, чем наверх, и Стоун выкатил ее на Массачусетское авеню. Следующая остановка — банк. Но в двух кварталах отсюда находился полицейский участок, и вся эта местность была просто утыкана патрульными машинами, в каждой из которых несомненно мог сидеть особо зоркий полицейский. Стоун свернул налево и покатил тележку вверх по крутому подъему.

Спустя пятнадцать минут он был на Гарвард-сквер перед банком Адамс Траст. У его отца был сейф в этом банке, а Чарли на банковской терминологии был его «соарендатором»: в банке хранился образец его подписи, а у Стоуна был ключ от сейфа. Соарендатор имеет «право наследования», а значит, все содержимое сейфа отца теперь принадлежало ему.

Стоун всегда носил ключ в бумажнике. В сейфе были наличные, и они нужны были Стоуну.

Однако идти в банк было опасно. Бродяга безусловно привлечет внимание, а особенно в банке, обслуживающем самых богатых граждан Кэмбриджа.

Подходя ко входу в банк со своей тележкой для покупок, Стоун заметил на себе взгляд полицейского.

— Эй, — окликнул тот, — ты что тут делаешь?

Стоун опустил глаза и продолжал идти.

— Я тебе говорю. Убирайся отсюда. Тебе нечего здесь делать.

Дальнейшее продвижение грозило полным разоблачением, и Стоун, не говоря ни слова, отошел от входа со своей тележкой.

Спустя полчаса, оставив тележку в переулке, Стоун подошел к банку с другой стороны. Полицейского уже не было. Стоун толкнул вращающуюся дверь и вошел.

На улице он был незаметен; в коммерческом учреждении он стал центром внимания. Кассиры смотрели на него во все глаза, когда он входил. Стоун направился в отделение, где находился его сейф. Темноволосый, хорошо выбритый молодой человек преградил ему путь.

— Прошу вас сейчас же покинуть это здание, — произнес он.

— Здесь находится мой сейф, — быстро ответил Стоун.

Служащий был озадачен.

— Как ваша фамилия?

— Послушайте, — продолжал Стоун. — У меня действительно сейф в этом банке. Я понимаю, насколько мой внешний вид… Дело в том, что у меня был трудный период. — Стоун говорил быстро, стремясь высказать все сразу, полагая, что это произведет большее впечатление. — Я был в больнице, но теперь у меня все в порядке.

— Сочувствую вам, — бесстрастным голосом отвечал служащий.

Стоун

достал связку ключей, снял с кольца два ключа от сейфа и положил их на стойку.

— Мы не могли бы где-нибудь присесть?

— Да, конечно. — Служащий подвел Стоуна к столу, и они сели. — Должен признаться, я был немного сбит с толку. Большинство наших клиентов…

— Вам не в чем оправдываться, — вежливо ответил Стоун. — Как только я получу свои деньги, я сразу приведу себя в порядок.

— Вам известна процедура получения денег? — все еще сомневаясь, спросил чиновник.

— Да. Я должен расписаться. Вы сравните мою подпись с образцом в вашей картотеке.

— Правильно. Ваши имя и фамилия?

— Чарльз Стоун.

Человек промедлил какое-то мгновение. Может быть, он узнал фамилию?

— Одну минуту, господин Стоун.

Может быть, там, за столом, в полу была кнопка, как это было предусмотрено в кассах?

Банковский служащий встал из-за стола.

— Дайте мне ваши бумаги, г-н Стоун, — произнес он и удалился в направлении кассового отделения.

Минуту спустя он вернулся, держа в руках два образца подписей. Не найдя явного различия в подписях, он проводил Стоуна в отделение сейфов.

Сейф отца явился для Стоуна потрясением. Среди счетов, биржевых сертификатов, муниципальных облигаций и акций на предъявителя лежал маленький белый конверт. А под ним лежали деньги. Груды денег: гораздо больше ста тысяч долларов в двадцати- и стодолларовых бумажках — стопка банкнот высотой в несколько сантиметров. Стоун с трудом верил своим глазам.

Стоун попросил служащего принести ему белую холщовую сумку для денег. Через минуту он уже стоял на улице, пряча под поношенным пальто сумку с деньгами.

Не спеша по маленьким улочкам Стоун ушел с Гарвард-сквер. Часов в пять он нашел небольшой ресторанчик на Инмен-сквер, оставил тележку в аллее, вошел и заказал недорогой обед. За едой, состоящей из куска мяса, пюре и горячего кофе, Стоун вскрыл конверт.

В конверте было письмо, отпечатанное на стареньком «Ундервуде» отца еще лет десять назад. Бумага уже начала желтеть.

Дорогой Чарли!

Я пишу это письмо на случай, если со мной что-нибудь случится. Если все будет нормально, оно не попадет к тебе в руки.

Здесь находятся деньги, которые, как ты, вероятно, уже догадался, мне регулярно выплачивал Уинтроп Леман, начиная с 1953 года, в размерах от десяти до двадцати тысяч в год. Часть этих денег я потратил, а часть сохранил. По словам Лемана, эти деньги были предназначены на расходы. Думаю, он понимал смысл моей любимой строчки из Пастернака: «Ты — вечности заложник у времени в плену». Может быть, все мы — заложники?

Когда-нибудь я расскажу тебе все о Лемане. О Москве, о старообрядцах. Это долгая история, и когда-нибудь, надеюсь, я смогу рассказать тебе все.