Московский парад Гитлера. Фюрер-победитель
Шрифт:
– Конечно. Ты мне нравишься, Михаил, производишь впечатление здравомыслящего человека, совсем не похожего на этих фанатиков-большевиков. Когда Эльза Шульц выдала тебя Остерману, ты мог выбрать смерть, но предпочел предательство. Одобряю, я поступил бы точно так же. Теперь ты хочешь убраться от друзей-большевиков в Германию, тоже вполне логично. Так сделай же последнее усилие, помоги нам взять Нину Рихтер, и я о тебе позабочусь – возьму в Берлин, помогу устроиться на хорошую работу. Ты будешь в безопасности, обещаю… Ну как, идет?
– Ладно, я согласен.
–
Михаил взял карандаш, лист бумаги и быстро набросал два рисунка. Получилось немного криво, но в целом понятно. Краух несколько минут разглядывал план, уточняя детали, потом удовлетворенно кивнул и спросил:
– Сколько подпольщиков охраняет Нину?
– Двое или трое, остальные утром отправились на задание. Им приказали захватить Красносельский мост, чтобы советские танки смогли прорваться в город.
– Кстати, как тебе удалось ускользнуть от подпольщиков?
– Меня отправили в другой отряд со срочным донесением. Я, разумеется, никуда не пошел, а спрятался на этой квартире и сразу же позвонил вам. Наверное, подпольщики до сих пор думают, что меня схватили или убили…
– Тебе так доверяли?
– Да, ведь это я, по сути, спас жизнь лейтенанту Миронову. Хотя, честно скажу, я был вынужден поступить именно так, у меня просто не было другого выхода.
– Похоже, ты любишь попадать в безвыходные ситуации, – иронически заметил Краух, – ладно, пора ехать.
Штурмбанфюрер поднялся, давая понять, что разговор окончен. Все вышли во двор и сели в машину. Михаил удивился, что у Крауха с собой было всего трое людей. Вильгельм пояснил:
– В этой операции важно не количество солдат, а быстрота и внезапность. Если на даче, как ты утверждаешь, всего двое или трое охранников, мы без труда их ликвидируем. Мои люди специально натренированы, снимут без шума… Если же подпольщиков больше, то придется брать штурмом, причем тебе тоже. Ничего не поделаешь – назвался груздем, полезай в кузов. Так, кажется, у вас, русских, говорят?
С этими словами Краух дал команду, и машина поехала на северо-восток. Михаил, сидя рядом с шофером, показывал дорогу. Артиллерийская канонада становилась все слышней. Было очевидно, что где-то совсем рядом, на окраине города, идет бой…
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Москва
9 марта 1942 года
Сокольники
До парка добрались, когда уже начало смеркаться. Длинные синие тени от сосен легли на сугробы, воздух стал фиолетовым. Как только свернули с шоссе, воцарилась небывалая тишина. Казалось, война осталась где-то далеко позади, а сюда не долетали звуки пальбы, не умолкавшей уже несколько дней. Ничто не нарушало лесного покоя.
Сначала ехали по шоссе, потом завернули на просеку. Через километр она неожиданно кончилась, и дорога уперлась в ели, стоявшие сплошной
– Вылезаем, – решил штандартенфюрер, – дальше пойдет пешком. И ты, Семенов, с нами.
Михаил молча повиновался. По едва заметной тропинке двинулись в глубь парка. Тропинка была узкой, ноги то и дело проваливались по колено в сугробы. Шли молча, только снег хрустел под ногами. Минут через десять между деревьями показался небольшой домик, стоявший на самом краю поселка. Из его трубы поднималась едва заметная струйка дыма – видимо, топили печку.
– Там, – кивнул Михаил, – видите два окна справа? Нина в маленькой комнате, подпольщики – в прихожей и большой.
– Как незаметно подойти к дому?
– Лучше со стороны огорода. Во дворе дровяной сарай, вдоль него можно пробраться к самой двери.
– Хорошо, показывай дорогу.
– Но ведь мы договаривались, что я только доведу вас до места…
– Вперед, – жестко приказал Краух и ткнул Михаила в бок пистолетом.
Ползком добрались до дома, перелезли через низенький заборчик и перебежали к дровяному сараю. Укрываясь за ним, прошмыгнули к крыльцу. Во дворе и доме было тихо, никто, казалось, не заметил их приближения.
Вилли знаком велел Семенову оставаться на месте, а своим людям глазами показал на дверь. Те осторожно поднялись на крыльцо и приготовились к штурму. Сильным ударом один из гестаповцев вышиб дверь и ворвался в дом. Тут же грянули выстрелы, оба немца повалились на крыльцо – стреляли сразу с нескольких сторон. Вилли понял – засада. Он бросился назад, но далеко убежать не успел – Мишка прыгнул на него сзади и повалил на снег. Сцепившись, они покатились по двору.
Выстрелы стихли, на крыльцо выскочили подпольщики. Миронов первым подбежал к Крауху и точным ударом оглушил его. Штурмбанфюрер перестал сопротивляться и обмяк. Михаил с трудом поднялся, держась за бок, на шинели быстро расплывалось красное пятно. Краух успел-таки выстрелить…
– Ты ранен? – взволнованно спросил Алексей.
– Нет, скорее, убит, – чуть слышно прошептал Мишка.
Он побледнел и стал медленно оседать на снег, Миронов подхватил его под руки.
– Держись, сейчас я тебе помогу…
– Слишком поздно, – прошептал синими губами Михаил, – передай отцу, что я не предатель…
Глаза его закатились, и он бессильно повис на руках у Миронова.
– Мишка, не умирай! – отчаянно крикнул Алексей.
– Рана смертельная, ты ему ничем не поможешь, – сказал подошедший Ян Петерсен.
Алексей опустил тело друга на снег. Мишка лежал, закрыв глаза. Казалось, что он спит, но из-под шинели по мерзлой земле растекалась струйка крови.
– Ведите пленного в дом, – приказал Петерсен.
Подпольщики помогли Крауху подняться и втащили внутрь. В комнате его посадили на стул, налили немного водки и заставили выпить. Штурмбанфюрер, видимо, еще не до конца пришел в себя – со страхом переводил взгляд с одного подпольщика на другого. Но вскоре взгляд его стал тверже, и он сказал: