Московский процесс (Часть 2)
Шрифт:
Д-р Медведев: Да, вы правы, но вся беда в том, что мы привыкли жить в условиях гонки вооружений, а в Советском Союзе никто не сознает, каких громадных средств стоит гонка вооружений, так как все это держится в величайшем секрете.
Председатель: У нас это сознаётся, но при этом все остается по-прежнему.
Д-р Медведев: Да, сами виноваты!
(Смех)
Председатель: Что бы вы посоветовали нам в этой связи? Понятно, что это наша проблема, но пока мы никак не можем с ней справиться/ Только что, если я не ошибаюсь, на рост вооружения было ассигновано 90 миллиардов долларов.
Д-р Медведев:
Председатель: У нас та же проблема. Нам постоянно говорят, что эти расходы меньше валового национального продукта, хотя валовой национальный продукт — это совсем не тот критерий, с помощью которого можно оценивать такие вещи. (…) Нас дурят иным методом, только и всего. У нас людей обманывают по-другому.
Но эту проблему я нахожу крайне насущной. В свете этого трудно быть оптимистом в отношении будущности человечества, верно?
Д-р Медведев: Вы правы».
По счастью, были и другие люди в Америке, кроме тех, кто мечтал радикально улучшить человеческую природу в сотрудничестве с Кремлем Именно благодаря их усилиям поправка Джексона была принята, а кампания в защиту прав человека в СССР только усилилась. Не в последнюю очередь по этой причине Хельсинские соглашения 1975 года включали в качестве неотъемлемой части обязательства соблюдать права человека.
Это, несомненно, была уступка общественному мнению, не более чем лицемерие: и та, и другая сторона отлично понимали, что обещания останутся лишь на бумаге. Ровно в то же время, как мы помним, Андропов информировал политбюро о том, что без репрессий советский режим существовать не может, а через несколько лет аресты членов Хельсинских групп вызывали лишь «тревогу» западных правительств. Но сила общественного негодования была столь велика, что не включить права человека в эти соглашения было невозможно.
Более того, идея прав человека оказалась для США в послевьетнамский, послеуотергейтский период единственной идеей, объединяющей расколотую страну; по крайней мере, так оценили тогда успех избирательной кампании Картера, объявившего ее своей платформой. Даже новая американская «элита», во многом сложившаяся под влиянием движения за гражданские права негров, не могла ее игнорировать Получалась, таким образом, парадоксальная ситуация арест небольшой группы «хельсинцев» оказался вызовом всему миру и поставил под угрозу весь процесс «детанта», все его «достижения».
«Кремль дал Западу знать, что права человека — это его дело, — писала „Интернейшнл геральд трибюн“. — Возможно, здесь Кремль сделал ошибку (…) Попросту отменив треть Хельсинских соглашений, Кремль стер все остальное и вырыл пропасть между собою и Западом»
Тысячи западных ученых объявили о научном бойкоте СССР, посыпались парламентские резолюции, а в американском Конгрессе всерьез обсуждалась возможность выхода США из Хельсинских соглашений, прекращение культурного
«Я верил, что в Хельсинки стоило попытаться: Советы хотели закрепить установленные силой границы, и мы с неохотой пошли на это, так как считали, что достигнем прогресса в области прав человека, — заявил сенатор Паквуд. СССР ведет себя не так, как обещал, и поэтому США должны взять на себя инициативу и вместе с нашими союзниками признать Хельсинские соглашения, такими, какими они всегда и были, — пустыми и недействительными».
Наконец, американский Сенат по предложению сенатора Джексона выдвинул арестованных «хельсинцев» на Нобелевскую премию мира, что было поддержано парламентами многих стран. Реакция в США была гораздо сильнее, чем в Европе, и американские представители на Белградской встрече практически оказались в изоляции: они единственные требовали открытого осуждения СССР. Включенный в делегацию представитель американских профсоюзов АФТ-КПП Сол Чайкин подвергся даже особым нападкам советских представителей за «попытку отравить атмосферу»: он всего лишь передал приглашение Сахарову от главы профсоюзов Джорджа Мини быть гостем предстоящего съезда профсоюзов США и — вот ведь наглость! — потребовал ответа Европейцы, впрочем, тоже счастливы не были: все ведь шло так гладко, так пристойно без этого янки…
Нет, не капиталисты, не «реакционеры» встали на пути «детанта» в Америке, а люди из народа — профсоюзники типа Джорджа Мини, первым вынесшего свой приговор этой политике капитулянтства и предательства
«Детант — это мошенничество»
Этот мощный старик, начавший свою деятельность простым водопроводчиком, а под конец возглавлявший объединение 16 миллионов американских рабочих, был в моем представлении олицетворением всего того добротного и достойного уважения, что когда-то создало великую страну — лидера свободного мира
«Мы живем в странное время. В такое время, когда человек, целиком построивший свою политическую карьеру на яром антикоммунизме, может сегодня стать президентом, а назавтра превратиться в главного адвоката односторонних уступок Советскому Союзу, — говорил он на тех же слушаниях в сенатской комиссии по иностранным делам, где Жорес Медведев толковал про „голубей“ в политбюро. — Мы живем в эпоху, когда президент компании „Пепси-Кола“ приходит в экстаз от Леонида Брежнева и заявляет, что этот человек его необыкновенно поразил „своим чистосердечием и искренностью, а также своей открытой приверженностью не только делу мира, но и (…) стремлению сделать жизнь в своей стране богаче“».
И, как ни странно, он — без университетских дипломов и ученых степеней — понимал международную политику гораздо лучше, чем все американские профессора вместе взятые.
«Я не собираюсь возлагать всю вину за мировые проблемы на Генри Киссинджера, но, в конечном счете, я утверждаю, что вопрос о правах человека на этой земле зависит от силы — экономической, военной, моральной силы Соединенных Штатов Америки. Если мы дрогнем, свобода повсюду пошатнется».
Конечно, наш успех продолжался недолго: к концу 1979 года и советские, и западный истеблишмент вполне оправились Не выдержал и Картер такого давления со всех сторон, «смягчил» свой курс.