Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)
Шрифт:
В штатном плане парторганизации Метростроя в июне 1934 г. предусматривалось семь должностей освобожденных секретарей высшего уровня: парторг (Старостин с окладом 500 руб. в месяц), его заместитель (Осипов, 450 руб.), инструктор по массовой работе (400 руб.), инструктор по культуре и пропаганде ленинизма (400 руб.), инструктор по работе с представителями национальных меньшинств (300 руб.) и два технических сотрудника (по 175 руб.). На шахтах и дистанциях, в отделах и на вспомогательных предприятиях действовало 44 партийных освобожденных партсекретаря (с месячным окладом 350-400 руб.), 15 культоргов (350 руб.) и 17 технических сотрудников (17 руб.). Тем самым не во всех парткомах шахт и дистанций были должности культоргов и техсотрудников {1899} .
Сведения о деятельности парторганизаций шахт и дистанций сохранились лишь фрагментарно. Компактный фонд образуют, напротив, протоколы парткома центрального аппарата Метростроя {1900} . [221]
221
Партком при руководстве Метростроя не следует путать с парткомом Метростроя. Первый находился в подчинении второго, объединял коммунистов из отделов руководящего аппарата и был на равном положении с парт комами шахт и дистанций.
Протоколы общих собраний зафиксировали малосодержательные в целом высказывания и жалобы по проблемам партработы и хода строительства. Практический эффект от собраний сводился к выработке указаний парторгам, профкому и отдельным коммунистам, которые, как правило, ограничивались рамками внутрипартийной работы и не имели воздействия на администрацию предприятия. Выступления в значительной мере носили стереотипный характер и сводились к повторяющемуся набору элементов: ораторы много критиковали недостатки, обращая упреки по большей части в адрес администрации, «аппарата». Заметно при этом было принципиальное недоверие по отношению к беспартийному техперсоналу, прежде всего к инженерам старшего поколения. Партийных функционеров тоже критиковали за исключением председателя собрания и вышестоящих иерархов. Регулярно осуждали слабую партийную дисциплину своих коллег, которая выражалась, в частности, в том, что те редко посещали партсобрания. Присутствовавших на собрании коммунистов упрекали в том, что они «пассивно» ведут себя в своих бригадах, допускают отсутствие «политической заостренности» и неактивно воздействуют на окружение.
Собрания вела чаще всего женщина, партийный секретарь руководящего аппарата Балдон, профессиональный функционер с многолетним стажем, которая ранее поработала среди прочего в ЦК партии и Институте Красной профессуры [222] . В ее отсутствие функцию председателя часто брал на себя Абакумов. В протоколах собраний бросается в глаза менторский, назидательный тон заключительного слова Балдон, которая регулярно бранила инженеров и прочих членов партии, выступавших на собрании, и давала им понять, что они вновь упустили существо дела или говорили не по теме:
222
Биографию этой женщины подр. см. Гл. IV. 2Б.
«Сегодня начальники отделов должны были представить план по реализации решений Моссовета — об этом мы ничего не слышали. Вместо этого рассказывали о недостатках {1902} . […] Из выступлений с очевидностью явствует, что многим надо еще как следует поработать над собой. Ни один не сказал, что мы должны сделать, чтобы охватить всю массу избирателей разъяснительной работой. Нужно меньше языком молоть о том, как с разбором подходить к каждому отдельному служащему {1903} . […] К партийному собранию нужно готовиться и не ограничиваться общими фразами, как Васюкин, который не работает над собой, как видно из его выступления, а он должен стать настоящим комсомольским организатором. Товарищ Позднев не сказал ничего по существу и сеял панику […]. Товарищи, мы много говорим о классовой бдительности, но в действительности некоторые члены партии не имеют о ней никакого представления. После собрания 31 декабря [1934 г.] некоторые члены партии отправились выпивать вместе с бывшими троцкистами» {1904} .
Непосредственный рабочий орган партячейки, партбюро, с 1934 г. — партком, заседал каждые 10 дней. В его состав входили 7-10 членов, среди прочих и председатель профкома при руководстве Метростроя Тынкова, а также отдельные начальники отделов. Абакумов, а также второй заместитель Ротерта Айнгорн, хотя и принимали участие в «расширенных» заседаниях бюро (парткома), но не входили в его состав. В отношении своих коллег в партийном руководстве Балдон держалась уже не столь надменно и нравоучительно, хотя и здесь заметна отчетливая разница в зависимости от ранга {1905} .
На бюро (парткоме) помимо
Основная тенденция производственных партсобраний заключалась в том, чтобы выразить недовольство темпами строительства, организацией труда, дисциплиной, бюрократической процедурой трудоустройства, а также держать под непрерывным давлением собственно членов партии и ответственных лиц в администрации. Из протоколов заседаний создается впечатление, что большинству представленных в парткоме лиц просто нечего было сказать руководству предприятием. Партком состоял, за некоторыми важными исключениями, в основном из коммунистов, которые занимали подчиненное положение в соответствующих отделах. Возможность повлиять на развитие событий и что-то изменить по существу у них с самого начала была невелика. Даже у членов парткома, которые занимали ведущие позиции в администрации в качестве начальника отдела или заместителя начальника Метростроя (Абакумов), не было чувства, что они определяют положение вещей. Их жалобы по поводу неустройства в собственных отделах оставляют впечатление критики некоего анонимного «аппарата» с запутанными структурами, против которых они напрасно старались бороться, даже занимая ведущие позиции.
Об активности парторганизаций шахт и дистанций можно судить почти исключительно по информации газеты «Ударник Метростроя» и по рассказам метростроевцев. Из этих источников выясняется, что в 1932-1933 гг. жизнь партячеек едва теплилась. Степень организации коммунистов на стройплощадках была невысока, так что они оставались маловлиятельным меньшинством. Немногочисленные партгруппы, образованные на этой начальной стадии строительства, не играли сколько-нибудь заметной роли в повседневной работе на строительных объектах {1907} . Партячейкам не удалось найти подход к массе беспартийных рабочих. Весьма скромными оставались успехи с помощью «агитколлективов» ударников, которые по поручению партячеек вели воспитательные беседы в бараках, покончить с карточной игрой и ширившимся пьянством {1908} .
В сентябре 1932 г. партком Метростроя постановил провести в декабре партконференцию. До этого партячейки на объектах обязаны были охватить всех коммунистов, организовать сеть партгрупп и так дислоцировать членов партии, чтобы обеспечить влияние партии на решающих участках. Примерных рабочих следовало привлекать в партию, создать учебные курсы и обязать коммунистов принять в них участие {1909} .
Многие из назначенных групоргов не имели представления, что собственно им надлежало делать. Поэтому партийное руководство Метростроя не раз разъясняло на страницах «Ударника Метростроя» задачи групорга (парторга): групорг является политическим вожаком своей группы. Он обязан в беседах с коллегами «обучать» их, фиксировать их мнения, учитывать их потребности и личным примером демонстрировать «ведущую роль коммунистов на производстве». Он должен информировать партгруппу о решениях ячейки, распределять поступившие от вышестоящих инстанций задания и проверять их исполнение. Раз в декаду в партгруппе должен обсуждаться ход выполнения производственного плана. Групорг обязан следить за тем, чтобы профорг регулярно проводил производственные совещания бригад. Партийному вожаку надлежало вести производственные совещания с политическим уклоном и ставить на них вопросы о плохой работе, простоях, повышении производительности и лучшей организации труда. Ему поручалось пропагандировать среди рабочих подачу рационализаторских предложений и в каждой бригаде назначать ответственного за внедрение этих предложений. Групорг обязан был «организовать» коммунистов, комсомольцев и беспартийных на выполнение производственного плана, не вторгаясь в сферу компетенции администрации предприятия, но, напротив, обеспечить при этом проведение принципа единоначалия в бригадах. Ему следовало заботиться также о снабжении и питании рабочих, о том, чтобы коммунисты и комсомольцы участвовали в социалистическом соревновании и в движении ударников, по возможности больше привлекая к соревнованию и беспартийных. В обязанности групорга входил и контроль за тем, чтобы коммунисты и комсомольцы его группы подавали пример в труде и сами разоблачали прогульщиков, выпивох и лодырей. Он должен был приглашать лучших ударников к вступлению в члены партии, а также привлекать беспартийных на партсобрания и политучебу. На нем лежала ответственность за уплату коммунистами членских взносов, их участие в производственных совещаниях и посещение кружков политучебы. Ему поручалось и проведение «политических кампаний», и разъяснительная работа среди рабочих, и наблюдение «за правильным направлением инициативы рабочих».