Московское золото или нежная попа комсомолки
Шрифт:
— Всем сидеть! Не двигаться! Всем сидеть, и тогда все останутся живы! — на плохом английском проорал мелкий араб.
— Началось в колхозе утро! — негромко сказал наш герой, - вы еще скажите, что самолёт захвачен и теперь можно курить.
Между 2019 и 2021. Где то в Стокгольме
Лёха не любил арабов. В конце СССР Горби решил укрепить армию студентами, и Лёху выдернули из универа и на два года засунули выполнять долг в Афганистан. Пришедший через два года красавец в голубой тельняшке достаточно легко адаптировался в новом российском обществе
Но сейчас Лёхе почему-то вспомнился не Афган, а прикол в Стокгольме, куда он поехал на компьютерную выставку.
Тогда в переходе он увидел сидящего на корточках смуглого арабского тинейджера лет тринадцати. Тот схватил его за белые штаны своими немытыми руками и стал что-то требовать, показывая на картонку с надписями.
— Мы беженцы, мне нечего кушать, — прочитал Лёха на английском.
Лёха вдохнул и, задавив жабу, вручил пацану свой почти не надкусанный "Биг Мак".
Араб офигел от своего свершившегося желания в виде булки с котлетой в своей руке. Вскочил, что-то заорал и с криком:
— Деньги давай! — кинул бутерброд Лёхе в белую майку.
Глухо чмокнув, гамбургер упал к Лёхиным ногам. На майке расплывалось пятно кетчупа. Лёха жалобно смотрел на свой бутерброд, валяющийся на грязном полу перехода, на красное пятно на новой майке, на прохожих, шарахнувшихся от него...
— Ах ты, сука! — выдал Лёха на чистом русском, нагнулся, поднял гамбургер, зачем-то сдул с него пыль и с огромным наслаждением вдавил его в лицо попрошайки, размазывая кетчуп и прочие ингредиенты по офигевшей немытой роже.
— Приятного аппетита! — вежливо сказал Лёха.
Попрошайка с криками помчался куда-то в сторону выхода из подземного перехода.
И тут же в переход влетели три бородатых смуглых крепыша и рванули к Лёхе.
На полном автоматизме вырвавшемуся вперёд кандидату Лёха въехал с размаха ногой в промежность, схватил согнувшегося героя, используя его инерцию, крутанулся и воткнул его головой в ноги следующего подбегающего товарища. Тот взмахнул руками, выронил какую-то железяку и спланировал в стоящую рядом урну, снося её и производя адский шум. Третий успел затормозить, развернуться и броситься куда-то в сторону.
В конце туннеля раздались свистки полиции.
— Вы мне за Афганистан ещё ответите! Козлы, бородатые, — сплюнул Лёха и рванул в другую от полиции сторону.
23 сентября 2024. Рейс Дубай – Тель—Авив.
Вынырнув из воспоминаний, Лёха постарался понять, что происходит в самолёте. Аккуратно повернув голову назад, он увидел мелкого араба, стоящего между туалетами в полутора метрах от него и контролирующего хвост. Пистолет в смуглой руке сверкал полировкой. Лёхин взгляд почему то сфокусировался на грязи под ногтями террориста. Араб ткнул пистолетом в Лёху и спросил на ломаном английском:
— Еврей?
— Не... — Лёха отрицательно покачал головой. — Русский! Раша!
— Раша гуд! Сирия, друзья! — оскалился мелкий террорист, показав мелкие гнилые зубы.
Араб
— Вот так и запишут в пособники терроризма, — некстати высказался Лёха.
*****
Лёха медленно и аккуратно вытянулся в кресле, приподнялся сколько мог и посмотрел поверх голов. У кабины пилотов виднелся ещё один пёстрый хмырь в яркой рубахе и с маленьким автоматом в руках. Дверь в кабину пилотов была открыта. Пассажиры сидели на своих местах, тихо переговариваясь. Стюардесс видно не было.
— Человека три или четыре, — подумал Лёха.
Повернув голову направо, он увидел огромные глаза своей недружелюбной соседки.
— Они нас всех убьют? — спросила она с певучим южно-русским произношением.
— Не бойтесь, не всех, некоторых только изнасилуют, — успокоил её как мог Лёха.
— Всем сидеть! Не двигаться! Самолёт захвачен! Всем сидеть, и тогда все останутся живы! — объявил по трансляции всё тот же голос с акцентом.
Лёха осмотрелся вокруг. Из оружия у него было две маленькие бутылочки из-под "Джека", пустая банка кока-колы и железный "Макбук" в кармашке кресла.
— Нда... ни тебе пулемёта, ни танка, — с каким-то странным отрешенным весельем подумал Лёха.
*****
Из кабины показался ещё один урод в трёхцветной чёрно-бело-зелёной ветровке с арабскими загогулинами и медленно пошёл в салон с пистолетом в руке. Пёстрый хмырь с автоматом встал позади него, контролируя салон. Народ притих, многие спрятали головы за креслами. Полосатый что-то выспрашивал у сидящих пассажиров.
Вот урод остановился где-то в районе четвёртого или пятого ряда, Лёхе было плохо видно из конца самолёта. Подняв с места в проход какого-то седого дедушку лет восьмидесяти в тёмном пиджаке с приколотыми значками и светлой водолазке, пятнистый начал что-то кричать на арабском. Лёха понял только что-то плохое про американцев и евреев.
Полосатый, видать, ткнул деда пистолетом в спину. Дед неловко дёрнулся, что-то прошипел и попытался повернуться. Сухо треснул выстрел. На груди у деда вспыхнул красный вулканчик, дед вздрогнул и стал заваливаться вперёд в проход.
Полосатый, брызгая слюной, заорал как ненормальный и, размахивая пистолетом, перешагнул деда. Он начал метаться по салону, тыкая пистолетом в согнувшихся в креслах людей.
Потом они с полосатым на пару за ноги оттащили деда к входной двери.
Самолёт накренился на правое крыло и, выровнявшись, начал слегка снижаться, по ощущениям.
Соседка рядом закрыла лицо руками и тихо выла, размазывая сопли по мясистому лицу.
Минут двадцать ничего не происходило.
Лёха сидел и тихо ненавидел этих смуглых козлов, которые спустили в унитаз все его великие планы на отдых и на бизнес.
Полосатый прошёл из начала салона в конец, по пути рассматривая пассажиров, ухмыляясь. Пройдя мимо Лёхи, он о чём-то заговорил с мелким. Причём, видимо, полосатый на чём-то настаивал, а мелкий слабо возражал. Потом полосатый исчез в хвосте самолёта.