Москва 1979
Шрифт:
Борис поставил шкатулку на прикроватную тумбочку, протер ее носовым платком. И подумал, что для дяди Пети теперь начнется другая жизнь, одинокая и тяжелая. Он младше жены на девять лет, тетка не давала ему пить. А дядя Петя, хоть и на пенсии уже второй год, работу сварщика на вагоноремонтном заводе не бросал. Теперь бросит. Сколько он один протянет на копеечной пенсии: год-другой, – не больше. И ничего уже не изменишь, и не поможешь ничем. Борис глубоко вздохнул и заплакал.
Глава 10
Утром в субботу Галя затеяла разговор,
Она уже посоветовалась с одним полезным человеком, он всей душой хочет помочь, это Антон Иванович Быстрицкий – адвокат по гражданским делам, хорошо известный в культурных кругах Москвы, а недавно избран председателем нового жилищного кооператива кинематографистов, строительство дома вот-вот начнется, все документы готовы, списки жильцов составлены. Ну, Борис должен помнить Быстрицкого, в прошлом месяце они встречались в Доме литераторов. Действительно, месяц назад жена затащила Бориса в ресторан, за соседнем столиком ужинал какой-то импозантный мужчина лет сорока пяти в очках с дымчатыми стеклами, модном пиджаке в крупную клетку, при галстуке и золотых запонках.
Еще у него был большой бумажник, плотно набитый деньгами, – эта деталь хорошо запомнилась. Быстрицкий часто вытаскивал бумажник, доставал визитные карточки и совал их всем подряд. Он хотел произвести впечатление утонченной натуры и светского льва, – при таких-то деньгах это нетрудно. Дело портили бегающие темные глазки, запрятанные под густыми бровями и дрожащие влажные руки. Антон называл себя режиссером, хотя не снял ни одного фильма. Видимо, он знал другие, более простые и верные способы скорого обогащения. Рассказывал, будто сам Тарковский, приступая к новому проекту, всегда присылал ему сценарии и спрашивал совета, а с Бондарчуком они друзья детства, хотя в последнее время отношения разладились.
Тогда в ресторане Антон долго шептался с Галей, спустя неделю появился в их доме, осмотрел обе комнаты и кухню, заглянув в туалет и кладовку. Он сокрушенно покачал головой и сказал, что красивая женщине не может жить в таких чудовищных условиях. И еще что-то о женской красоте… А, вот что. Он сказал, что красота – это продукт скоропортящийся, а красивому бриллианту нужна соответствующая оправа. Изрек еще какие-то убогие банальности и ушел.
Галя тогда заявила, что появилась возможность вступить в кооператив кинематографистов, у них есть четырехкомнатная квартира, дорогая, но шикарная, она стоит своих денег. Все абсолютно законно, ведь Борис в каком-то смысле тоже кинематографист. В соавторстве он написал три сценария документальных фильмов об истории комсомольской организации, один сценарий экранизирован, два ждут своего
Действительно, была такая история, старая, почти забытая – когда-то Борис помогал писать сценарии документальных фильмов об истории комсомола двум парням, профессиональным сценаристам, в титрах фильма "Незабываемые годы" есть его имя. Словом, – можно влезть в кооператив кинематографистов, если быстро раздобыть тридцать тысяч рублей на первый взнос. Сумма астрономическая, но это только на первый взгляд. Надо просто уметь жить, вертеться, – тогда и деньги будут. Галя кое-что соберет у своих друзей. А Борис скоро едет за границу, там купит видеомагнитофон и вещи, которые перепродадут в Москве. Словом, деньги они соберут.
В крайнем случае можно обратиться к отцу, но этот вариант пока лучше даже не обсуждать. Отец не любит помогать детям, – если только бесплатным советом, он старомодный человек и полагает, что деньги людей портят. Вчера вечером звонил Антон, откуда-то он узнал, что на работе Бориса специально для комсомольского начальства распределяют машины: шесть "жигулей" и две "Волги". И Борису ничего не стоит взять любую из этих машин, никакого ажиотажа нет. Все начальники давно купили себе, что хотели. Надо только написать заявление в профсоюзный комитет, – внести деньги и получить "Волгу".
И вот прямо сейчас Антон просит встретиться с Борисом, это займет всего час-другой, есть важный разговор. Кроме того, Антон обещает уже в этом месяце внести их в список кооператива кинематографистов. Надо встретиться и все обтяпать, – важные вопросы по телефону не решают. Борис не стал говорить, что на единственный выходной у него были другие планы, – Галя все равно настоит на своем. Он выругался про себя, набрал номер Антона и договорился о встрече в четыре вечера в пивной на Пушкинской улице. Заведение называли "ямой", – это был старинный подвал под сводчатым потолком, где поставили пивные автоматы и продавали по пятьдесят копеек порции вареных креветок и копченую скумбрию.
Борис приехал минута в минуту, купил закуску и пиво. Народа было немного, у высоких столов, стояли хмельные мужчины, все курили и громко разговаривали. Антон, одетый в бежевый в светлую клетку пиджак и шелковую бордовую рубашку, забился в темный угол. От него пахло селедкой пряного посола и французским одеколоном. Антон из вежливости поболтал о поездке в Пицунду, – компанию ему составила известная артистка, вскользь затронул женскую тему и перешел к делу.
Сказал, что искренне по-дружески симпатизирует жене Бориса и ему самому, такому молодому и симпатичному, но жизнь, – как это ни банально, всего одна, – и, если есть возможность, надо прожить ее в хорошей квартире, а не в тесной ночлежке, пропахшей мышиным дерьмом. Самое время схватить удачу за теплое место. У Антона есть друг по имени Игорь, очень обеспеченный человек, который хочет купить "Волгу – 24", а она простым гражданам не продается. У нас без очереди только "Москвич" и "Запорожец" – но эти колымаги и машинами не назовешь. Игорь может взять с переплатой "Жигули", но интересуется "Волгой".