Москва 2066. Сектор
Шрифт:
Но в следующую секунду Чагин решил, что звонить Елене Сергеевне будет неправильно. Хотя бы потому, что таким образом он выдаст Теоретика, а этот человек-протуберанец, этот измученный дерганый, этот полусумасшедший карл маркс, и так уже, кажется, еле цепляется за жизнь.
«Узнать у самого Теоретика!»
Но что-то подсказывало Никите, что Лева больше не скажет ничего, – не зря он съел лист бумаги. Хотел показать, что поставил точку. Молчок.
Тогда – Наташа! Пусть ответит. Нужно вернуться в Трубу и поговорить с ней!
Нет, в здании она ничего не скажет. Тогда – звонить! Пусть
Как тяжело и неприятно с ними со всеми иметь дело. Все недоговаривают, все боятся друг друга, на людях говорят одно, а наедине другое. Да, плевать на них. Звонить! Звонить немедленно. Пусть выйдет и ответит на вопросы!
В это время из подъезда с шумом выскочила стайка пацанов и унеслась куда-то за поворот. Через несколько секунд появилась вторая, с фанерными автоматами в руках. Предводитель этой второй группы мальчишек, с зелеными волосами, серьгами в ушах и с ширинкой, расстегнутой по-взрослому, поднес руку-лодочку к левому уху и закричал: «Кретины отступают. Дерганые, за мной!» Убежали и эти пацаны. И только сейчас Чагин заметил, что стоит лицом к телефонной будке и смотрит на свое отражение, не видя его. В мутном стекле, разделенном на три части горизонтальными металлическими полосками с облупленной синей краской, проступил высокий поджарый мужчина в короткой куртке из рыжей кожи, клетчатой фланелевой рубахе и старинных пост-индустриальных джинсах.
Почти ковбой. Клинт Иствуд. И растекся как дерьмо.
Чагину стало стыдно. Он вспомнил, как дети у него во дворе кричали полковнику, хлопнувшему входной дверью: «Дерганый! Дерганый!»
Он отбросил челку, с приятным звуком застегнул стальную молнию куртки и решил ждать Наташу, как и договаривались, у казино «Инвалид», через час, а до встречи с ней не предпринимать ничего.
Толстого человечка больше видно не было. Могло и показаться, подумал Никита. Нервы-то на пределе.
Давно он не чувствовал себя так плохо, тревожно, несобранно. Может быть, в Секторе и воздух какой-то отравленный? А что? Все может быть.
Казино «Инвалид» находилось недалеко от Белого дома, и Наташа пришла пешком.
Чагин к этому времени в основном взял себя в руки, а увидев в толпе светлое каре Наташи, почувствовал, как к нему окончательно возвращается спокойная уверенность в себе. «Удивительно, – подумал он, – как некоторые женщины умеют внушать уверенность в своих силах». В толпе балахонистых женщин, мужчин с пластмассовыми серьгами в ушах и сумасшедших, говорящих по воображаемым мобильникам, Наташа показалась ему давным-давно знакомой, почти родной. Она вполне могла быть его однокурсницей, соседкой по подъезду в их доме в Лианозово, одной из девочек четырнадцатого отряда лагеря Артек, в то лето, когда он впервые влюбился, ну, или посчитал что влюбился.
Конечно, она высказывает абсурдные предположения и дикие мысли. Но кто из дерганых не высказывает их?
Чагин чувствовал, что с тех пор, как оказался в Секторе, никому не мог доверять так, как этой красивой молодой женщине, просто и по-человечески одетой, без лишней косметики, с уверенной спортивной походкой. Ему нравилось, что свои
Наташа подошла и внимательно, без особого кокетства, посмотрела на него туманно-голубыми глазами.
– Ну что, где побывали? – спросила она. – Что нового для себя открыли?
– Да так, – сказал Чагин. – Прошелся без всякой цели, просто пытался вникнуть, почувствовать жизнь ваших улиц. Когда я был журналистом, часто делал так, выезжая в незнакомые места.
– Ну, вот вам инструмент познания! – сказала Наташа, протягивая ему фотоаппарат «Зенит» в потертом кожаном футляре. – Пользоваться умеете?
Чагин чуть было не спросил: «А это еще зачем?», но, к счастью, успел вспомнить, что он сам попросил Наташу захватить фотоаппарат.
– Конечно.
– А зачем он вам?
– Знаете… Не думаю, что я выдержу длительную экскурсию по местным достопримечательностям. Лучше заснять самое интересное, а потом внимательно рассмотреть в спокойной домашней обстановке.
Чагин, конечно, доверял Наташе, но и не был законченным глупцом.
– У меня в доме есть увеличитель, ванночки и все такое? – спросил он.
– Конечно, в цокольном этаже у вас оборудована прекрасная фотолаборатория.
– Отлично.
– Тогда в чип-шоп? – сказала Наташа приподнятым тоном.
– Конечно, – сказал Чагин.
Но едва они отошли от казино метров двадцать, как он осторожно, но настойчиво спросил:
– Наташа, а мы не могли бы внести корректировку в наш экскурсионный план?
– Какую, если не секрет?
– Через два дня ко мне должны приехать жена и ребенок. Ребенок у меня тихий. Конечно, меня волнует, как он будет жить здесь. Я хочу увидеть, как в Секторе живут тихие. У вас есть семьи с тихими детьми?
– А вы не торопитесь вызывать сюда семью! – сказала неожиданно Наташа. – Я знаю, Елена Сергеевна и полковник хотят, чтобы вы привезли их поскорее. Это понятно, им так спокойнее, это гарантия, что вы никуда не денетесь. Но мало ли, что они хотят? Не думаю, что будет большим нарушением договоренностей недельку пожить у нас холостяком. А?
Наташа улыбнулась ему искрящейся улыбкой и легонько толкнула в плечо.
– Вы еще многого не видели. Куда торопиться?
– Может, вы и правы, – сказал Чагин. – Но всё же. Живут у вас здесь тихие?
– Наверное, да, – ответила Наташа как бы между прочим. – Должно быть несколько человек. Завтра могу дать вам полную информацию. Только просьба. Никому не слова.
– Получается, вы не знаете точно, есть они у вас или нет? А Елена Сергеевна говорила, что в «Прыгающем человеке» даже о Тихом мире сведений больше, чем у самих тихих. Нет цензуры и ограничений на доступ к информации.
– Ну да. Только я не помню все наизусть. Завтра мы с вами заберемся в каталоги и все выясним.
«Завтра!» – подумал Чагин с досадой, но давить не стал.