Москва 2077. Медиум
Шрифт:
Я незаметно, не поворачиваясь в его сторону, протянул к нему руку, схватил его за предплечье в грубой брезентовой штормовке и стиснул, пытаясь заставить его замолчать.
– Иван, вы тоже будете терпеть?
– Молчите! – прошептал я. – Поговорим позже.
– Утром она будет вывезена за пределы инкубатора специальной командой, – продолжал полковник. – Все вы хорошо знаете, что это значит. Надеюсь, это послужит уроком всем, и гражданскому населению, и военным. И повторяю еще раз. Никто из детей не должен знать, что случится завтра
17
Почти сразу же после объявления приговора жене Дивайса начался шмон. Всех гражданских загнали по избам и стали переворачивать постели, вытряхивать одежду, заглядывать в посуду и ковырять паклю в стыках бревен. Я, конечно, не видел, что происходило в других избах, но в нашей обыск прошел именно по такой схеме. Под конец один из охранников даже вскрыл заднюю крышку монитора, на котором была наклеена синяя блестящая надпись «FUTURE».
– Все равно он хрен когда заработает, – пробормотал в раздражении боец.
«Вот оно как! Политическая неблагонадежность?» – позлорадствовал я.
Откуда-то от соседей послышался треск раздираемого на куски дерева – то ли отрывали половицы, то ли отбивали ножки от стола.
В общем, шмон прошел серьезный.
Я во время обыска сидел в избе один. Анфиса готовила ужин на кухне. Поделиться тем, что сообщили мне в записке Миша и Гриша, было не с кем. Но зато я мог позволить себе спокойно и даже с чувством внутреннего превосходства наблюдать за потными взъерошенными бойцами, выполняющими приказ полковника. «Вот придут наши, не так забегаете! – думал я. – А они уже идут. Тихие дети не умеют врать. Сказали «ищут» – значит, ищут».
Конечно, я задавал себе вопрос, каким образом мальчишки могли об этом узнать, ведь мы ограждены Суперщитом, за который не проникает никакое Воздействие и Антивоздействие, а следовательно, и телепатия всех видов и подвидов, но решил не ломать голову, а довериться фактам.
Во время ужина я намеревался дать знак Смирнову и поговорить с ним где-нибудь на улице, вдали от внимательных ушей. Но на этот раз в столовой дежурил не один, а сразу три охранника, которые ни на секунду не спускали глаз с гражданских. Так что ничего из моей затеи не вышло.
А после ужина нас снова разогнали по камерам.
18
Анфиса пришла поздно и принесла с собой алюминиевую ложку и кусок красного кирпича.
– Это что? – спросил я.
– Ножи на кухне пересчитывают и запирают на замок, а из этого, – она подбросила кусок кирпича на руке с таким веселым выражением, будто хотела засветить кому-то в висок, – из этого мы сделаем прекрасную заточку.
– Анфиса, ты видела, что они делают с теми, кто хранит запрещенные вещи? А оружие
– Волков бояться… – сгнить в инкубаторе, – сказала девчонка, пристраивая кирпич на столе и начиная с увлечением тереть об него черенок ложки.
– Анфиса, посмотри на меня!
– Что такое?
– Посмотри, говорю!
– Ну что?
– Анфиса, нас уже ищут.
– Свежо предание, но Интернета нет как нет, – поделилась она поговоркой новейшего времени.
– Это не предание. – И я рассказал ей все и про записку, и про ил, и про Петю, который оживляет мобильники, и под конец про Смирнова, который может оказаться нам полезным.
– Не знаю, я вижу только один способ покончить со всем этим. – Анфиса, прищурившись, посмотрела на ложку и снова начала точить ее об кирпич.
– Но мы не можем сидеть просто так! – воскликнул я. – Мы должны что-то делать.
– А я и делаю, – сказала Анфиса. – Точу ложку.
– Может быть, мне стоит поговорить с Петей и попросить его позвонить кому-то из тех людей, с которыми ты знакома? А?
– Во-первых, – ответила Анфиса, – где вы теперь, после такого шмона, найдете телефон? Во-вторых, ты сам говоришь, что через этот б…й ил никакой сигнал не пройдет. А в-третьих, если поймают, убьют всех. Может быть, даже и Петю. Ты готов рискнуть?
– Но что тогда делать? Как сообщить им, где мы?
– Ваня, дорогой, раз они взялись искать, то, поверь, найдут и без твоей помощи.
– Но когда? Вот в чем вопрос. Когда? И сколько дней мы продержимся?
– Веди себя хорошо, участвуй в экспериментах и все такое, и тебя не тронут.
– А тебя?
– За меня не беспокойся.
– Что значит не беспокойся? Я же из-за тебя здесь! А ты тут заточки изготавливаешь! Знаешь, что мне полковник сегодня сказал? Сказал, что проверит, как мы, ну это…
– Трахаемся или нет? – спросила Анфиса, подняв ложку против света и оценивая, как движется дело. – И проверит. Я ж тебе говорила.
– Он абсолютно сумасшедший, Анфиса. Если проверит, а мы не это… А мы ничего… То убьет и всё. Просто из каприза. Хоть я вроде ему и нужен. Ты, говорит, будешь медиумом, то есть посредником между мной и детьми. «Ответственная должность. Кадры решают всё»… Кадры кадрами, но если ему вздумается, завалит в три секунды. Поэтому нужно спешить. Нужно помочь людям из Тихой быстрее найти нас. Брось ты свою ложку! Давай лучше придумаем, как сообщить им, где мы!
– Вот ты, Ваня, вроде умный, а дурак, – сказала Анфиса, спокойно откладывая ложку в сторону. – Готов идти на смертельный риск из-за того, что боишься, что полковник проверит, трахались мы или нет. Зачем? Не проще ли совместить приятное с полезным? А? Кошкин? Давай сделаем, чего они от нас хотят, и пусть проверяют! А насчет процедуры проверки ты за меня не переживай. Я в Секторе выросла, я и не такое еще видела, сам знаешь.
Я промолчал.
– Ты мне скажи, почему не хочешь? Это что, любовь?