Москва еврейская

Гессен Юлий Исидорович

Получив известие о командировании Компанейщикова, князь Щербатов поспешил выразить свой протест. В письме на имя министра внутренних дел Перовского ^[491] он указывал, что не видит «ни тех побудительных причин», по которым министерство признало возможным передать записку Зельцера в Комитет, «ни повода сему последнему (т. е. Комитету), без предварительного сношения со мною как главным попечителем подворья и глазной больницы, заключить командировать в Москву особого чиновника для удостоверения в изложенных Зельцером обстоятельствах; а еще менее поручить этому чиновнику входить в соображение о том, есть ли необходимость и польза продолжать в Москве существование особого еврейского подворья, ибо ожидаемые Вами по сему делу сведения мне ближе, нежели кому-либо, известны, и которые я мог бы сообщить без всякого другого посредства»; в заключение князь Щербатов просил Перовского, не найдет

ли он излишним посылать особого чиновника. «Это прямое сношение с местным главным начальством может удобнее и скорее объяснить справедливость или неосновательность» жалобы Зельцера и «в последнем случае доказать пользу существования… подворья, необходимость которого доказывается тем, что оно издавна, до кончины завещателя Глебова, было пристанищем евреев…». Перовский ответил 28 февраля, что по порядку, установленному в Еврейском Комитете, бумаги вносятся на его рассмотрение без сношения с местными властями и что сам Комитет решает, нужно ли по тому или другому делу запрашивать местных начальников. В данном же случае решено, писал Перовский князю Щербатову, собрать сведения «не мимо Вас, а под ближайшим Вашим руководством», и добавил, что не находит возможным ходатайствовать об отмене Высочайше утвержденного положения Комитета. Впрочем, еще 17 февраля, т. е. до получения этого письма, князь Щербатов уведомил Перовского, что Компанейщиков уже приехал и что, не желая замедлить исполнение Высочайшего повеления, он распорядился о доставлении ему сведений о подворье.

491

Лев Алексеевич Перовский (1792–1856) — граф, государственный деятель. Министр внутренних дел в 1841–1852 гг., министр уделов с 1852 г. — Ред.

Узнав о приезде петербургского чиновника, московские евреи не замедлили, конечно, ознакомить его со своим положением, представив ему следующую «Записку евреев-торговцев, временно пребывающих в Москве»:

«На основании Государственных узаконений, никакое место или правительство в Государстве не может само собою установить нового закона и никакой закон не может иметь своего совершения без утверждения Самодержавной власти (51 ст. Св. Основн. Госуд. Зак.).

Несмотря на это основное положение и на то, что евреи, пользуясь общим покровительством законов, подлежат и общим законам во всех тех случаях, в коих не постановлено особых о них правил (ст. 1262 и 1265 IX т. Св. Зак. о сост.), местное в Москве начальство, неизвестно на каком основании, постановило для них какое-то особое положение. Обязывает всех их жить непременно в одном доме Глебовского подворья, брать там все потребные при отправке товаров для укупорки и покрышки их принадлежности, заставляет укладывать товары на подворье и непременно рабочими-откупщиками, назначив для всего этого возвышенные и несообразные с существующими в Москве цены, полагая сверх того за каждое нарушение сих правил штраф.

Столь разорительные для евреев меры побудили их обратиться с прошением к Его Высокопревосходительству г. Министру Внутренних Дел и, изложив ему всю тягость своего положения, просить отменить унизительное для евреев принужденное квартирование в Глебовском подворье и уничтожить незаконные и произвольные налоги, сопряженные с этим квартированием.

Г. М-ру Вн. Дел угодно было поручить В-му В-благородию удостовериться в справедливости этого прошения, почему, уповая на непоколебимое правосудие Ваше, все пребывающие ныне в Москве евреи-торговцы твердо уверены, что при строгом изыскании Вашем правильность домогательства их бессомненно подтвердится, ибо

а) что действительно короба, циновки, рогожи и веревки могут быть покупаемы лучшего качества и несравненно дешевле назначенных в Глебовском подворье цен, в том может быть представлено удостоверение торгующих лиц, обязывающих доставлять им таковые по мере требования;

б) что принуждение местного правительства к укладке товаров не иначе, как на подворье, сопряжено не только с излишними издержками и неудобствами, но и с явною для каждого по торговле невыгодою, тому служит бесспорным доказательством то, во-1-х, что для найма извозчиков для доставления закупленных товаров с фабрик и лавок требуются особые издержки, тогда как все таковые могли бы быть отправлены прямо из места покупки; во-2-х, укупорка товаров иному бы не стоила ничего, ибо, по принятому в торговле обычаю, все купленные товары укладываются обыкновенно самим продавцом, без всякой особой платы, другие же, укладывая товар собственными своими средствами, могли бы сделать это гораздо дешевле того, что платится по ценам подворья, и, в-3-х, укладывая товары там, где всякий находит это для себя удобным, он не подвергался бы взору конкурента, всегда узнающего, какие, сколько, куда и кто отправляет товары и где таковые куплены, тогда как всякое соперничество, как известно, уже вредно торговле, образ которой и по закону составляет тайну каждого, и

в) положение о непременном квартировании евреев в Глебовском подворье кроме стеснения их принуждением помещаться совсем не там, где иногда

требуют торговые дела их, и занимать квартиру, вовсе не соответствующую с обстоятельствами и средствами каждого из них, имеет ту еще невыгоду, что евреи при недостатке помещения, как это и в настоящее время случилось, приведены будут к необходимости жить по нескольку человек в одном небольшом номере, тогда как многие из них желали бы иметь отдельную для себя квартиру, как для того, чтобы не подвергаться вредным последствиям тесноты, так и для того, что самые обороты их по торговле, обнаруживаясь преждевременно, служат ко вреду их промыслам, а вместе с тем не может согласоваться с самими видами правительства, которое, желая слияния евреев с коренными жителями, старается искоренять доныне господствующее к ним презрение. Помещение же их в отдельном подворье с воспрещением принятия их для квартирования в других домах, под опасением строгой ответственности, унижает их в глазах каждого, невольно заставляя смотреть на них как на лица, отчужденные от общества, чем еще более усиливается лишь прежняя к ним ненависть. Если же предположить, что при сосредоточении всех их в одном месте может быть обращен на них бдительный надзор, то и в этом случае правительство не достигнет своей цели, ибо каждый из евреев, в числе коих многие честным и безукоризненным образом действий своих в торговле и моральном отношении снискали к себе общее доверие, в случае предосудительного поступка кого-либо из них, чтобы устранить всякое могущее пасть на него подозрение в соучастии и отвлечь вообще невыгодное на евреев нарекание, невольно должен будет скрывать проступки своих собратий, к чему представляется ему вся возможность, ибо все они, быв вместе соединенными, имеют все средства затмевать следы всякого недозволенного поступка, тогда как, живши отдельно, без средств к сокрытию законопротивного умысла и подчиняясь, как и все жители столицы, общему надзору полиции, они не избегнут ее назидания и всякий проступок тогда же мог бы быть обнаружен.

Все это представляя прозорливому вниманию Вашего В-благородия, Евреи, ведущие в здешней столице торговлю, вынуждаются всепокорнейше просить представить все это на благоуважение Г. Мин-pa Внутр. Дел и ходатайствовать у Его Высокопревосходительства о законном удовлетворении справедливой их просьбы, основанной, как выше показано, на самых уважительных доводах, а между тем, дабы местное начальство, негодующее на них за принесенную Г. Министру жалобу, не могло обращать на них вящую еще строгость, то впредь, до разрешения вышеозначенного прошения, оградить их от всякого стеснительного со стороны его влияния.

Подписали: Могилевский 2-й гильдии купец Мендель Цетлен, Австрийский негоциант Герш Горовиц, Минский 1-й гильдии купеческий сын Мовша Гинзбург, Могилевский 2-й гильдии купеч. сын Залман Ратнер, Могилевский 2-й гильдии купеч. сын Янкель Гринер, Бердянский 1-й гильдии купец Сендер Пригожин, Витебский 2-й гильдии купеч. сын Берко… (?), Виленский 2-й гильдии купец Гирша Бройдо, Витебский 1-й гильдии купец Бер Рубинштейн, Витебский 2-й гильдии купеч. сын Копель Елинзон, Бердянский 1-й гильдии купец Берко Клипинцер, Динабургский 2-й гильдии купеч. сын Зашнал Гордон, Австрийский негоциант Иоахим Горовиц».

III

Приступив к изучению дела, Компанейщиков тотчас же встретил затруднения; генерал-губернатор не допустил его к рассмотрению отчетности по подворью, не доставил ему сведений о лечебнице и проч. Тем не менее ревизору удалось составить таблицу рыночных цен на те предметы, которые евреи были обязаны покупать в подворье, и оказалось, что обитатели гетто на всем переплачивали.

Цены в подворье

Циновки Р. 1.40 к.

Рыночная цена

Казанская, черемисской работы, лучшего свойства, нежели продаваемая в подворье, 3 1/4 арш. х 1 3/4 арш., весом 18 п., по 85 коп. медью.

Циновки-баковки, продающиеся в подворье по одной цене с казанскими, 2 1/4 х 1 3/4 арш., весом 11 пуд. в сотне по 65 к. м.

Цены в подворье

Рогожи 63 к.

Рыночная цена

Казанские, не менее 7 пуд. в сотне — 36 к. Муромские, 4 1/2 пуд. в сотне и одной меры с казанскими, 26 к.

Цены в подворье

Веревки № 1 — 75 к.

Рыночная цена

Калужские неточные, в 7 1/2 маховых саж. по 37 к. медью.

Цены в подворье

Веревки № 2 — 60 к.

Рыночная цена

В 6 маховых саж., по 27 к.

Выходило, что при упаковке товара евреи переплачивали на каждые 10 пуд. около 6 рублей. Кроме того, Компанейщиков обнаружил, что евреи не только должны были приобретать эти и другие предметы по установленной таксе, но не могли пользоваться ничьими другими услугами по упаковке и отправке товаров, как находившегося при подворье «коробочника», платившего подворью за монополию 720 р. асс. в год, — никто, кроме него, не имел права зашивать товары, переносить их и проч.; «коробочник» выписывал счета по своему усмотрению, и евреи должны были оплачивать их.