Москва и москвичи
Шрифт:
Влонская. Подумай хорошенько, если б это была выдумка, так уж выдумали бы что-нибудь поумнее: лошади разбили, карета опрокинулась, удар сделался. Мало ли есть смертей, которые на дело походят. А то рассуди сам: съели собаки! И где же? На большой, проезжей дороге!
Влонский. Правда, правда! Точно, это никому и в голову не придет!
Слуга (растворяя дверь). Иван Иванович Сицкий.
Влонская. Сицкий?… Так он приехал?… Проси!.. Смотри, Дмитрий Кондратьич, мы ничего не знаем.
Влонский. Как ничего?
Влонская.
Влонский. Да зачем же нам об этом секретничать?
Влонская. Ах, какой ты бестолковый! Зачем, зачем! Да разве я так его приму, как принимала прежде! Что ж ты хочешь, чтоб он подумал, что мы из интересу…
Влонский. Ох, жена, смотри не перехитри!..
Влонская. Да уж не беспокойся!.. Те!.. Идет!.. (Встает и делает несколько шагов навстречу Сицкому.) А, Иван Иванович! Какой приятный сюрприз.
Влонский. Нам сказали, что вас в Москве нет.
Сицкий. Сию минуту приехал.
Влонская. Прошу покорно садиться! (Сажает его рядом с собою на канапе. Влонский садится подле жены в креслах.)
Влонский. Так вы еще нигде не были?
Сицкий. Нигде. Я только что успел сбросить с себя дорожное платье и еду теперь к дядюшке.
Влонский. К Алексею Тихоновичу?… А он уж приехал из Петербурга?
Сицкий. Должен, кажется, приехать.
Влонский. Так вы не знаете… (Влонская толкает мужа локтем.)
Сицкий. А что?…
Влонский. Так, ничего. Я хотел только спросить вас, не знаете ли вы, приехал он или нет?
Сицкий. Право, не знаю. Дома у меня никого не оставалось. Я сейчас только приехал, ни с кем не встречался и к вам завернул потому, что не хотел проехать мимо, не узнав о вашем здоровье.
Влонская. Как вы добры, Иван Иванович!.. Впрочем, я вас за это не благодарю: вы должны любить нас, потому что мы сами любим вас, как родного сына.
Сицкий. Как, Надежда Васильевна?… Неужели в самом деле я так счастлив?… Ах, боже мой!.. А я полагал…
Влонская. Что я вас не люблю?… Ну, так!.. Я вижу, по-вашему, те только нас и любят, которые к нам ласковы?… Да вот я, например, готова за мою Глашеньку в могилу лечь, а приласкать ее не могу: такой уж у меня характер.
Влонский. Да, да, у нее такой характер. Я даже заметил, что она, чем больше кого любит, тем холоднее с ним обходится. А ведь это, мой друг, нехорошо, воля твоя, нехорошо!
Влонская. И сама знаю, да что будешь делать?… Видно, уж так создана.
Влонский. Нет, Иван Иванович, напрасно вы это думали. Мы все вас любим; да вот даже Ванюша, — вы не поверите, как он к вам привязан… Ваня, Ваня, что ж ты не подойдешь к Ивану Ивановичу? (Ваня подходит.)
Сицкий (сажает его к себе на колени и ласкает). Здравствуй, миленький!.. Здоров ли ты? (Ваня щупает у него лоб.)
Влонский. Ваня, что ты это?… Шалишь!
Ваня. Маман, что ж ты говорила,
Сицкий (с удивлением). Как медный лоб?… Что это он говорит?
Влонская. Ах, скверный мальчишка!.. Ну, скажите пожалуйста!.. Хорошо, что это с вами!.. Пошел вон, негодный!.. Няня, отведи его на антресоли!
Ваня (начинает реветь). Маман, да что ж я такое сделал?
Влонская. Пошел, пошел!
Влонский. Веди, Авдотья, веди!.. Дурак этакий! (Ваню уводят.)
Влонская. Ну, вот говори при детях!.. Представьте себе: мы сейчас, перед вашим приездом, разговаривали про Ивана Ивановича Котомкина. Вы, я думаю, его знаете?… Несносное создание: ни стыда, ни совести!.. Я, между прочим, сказала, что у этого Ивана Ивановича медный лоб; он вслушался — и вот изволите видеть!.. Ну, если б он это Котомкину сказал: ведь с ног бы нас срезал!..
Влонский. Беда с этими детьми!
Влонская. И, мой друг, что это за беда! Вот горе и беда, если детей нет.
Влонский. Да, конечно! Не приведи господи состариться одному.
Влонская. Признаюсь, я не могу видеть без грусти старого холостяка. Ну что за жизнь?… В настоящем скука, в будущем никакой надежды!.. Мы как будто оживаем в наших детях, а он что?
Влонский. Бесплодная смоковница, сирота!
Влонская. Закон бы надобно выдать, чтоб все молодые люди женились не позже тридцати лет.
Влонский. А вам сколько лет, Иван Иванович?
Сицкий. Двадцать девять.
Влонская. Так вы бы под этот закон подошли.
Сицкий. Да всегда ли это от нас зависит, Надежда Васильевна? Та, которая за меня бы пошла, мне не нравится, а ту, на которой бы я хотел жениться, за меня не выдадут.
Влонский. Почему ж вы это думаете?
Сицкий. Я беден.
Влонская. Нет, Иван Иванович, вы богаты.
Сицкий. Помилуйте, у меня всего пятьдесят душ!
Влонская. Да зато ваша-то собственная стоит тысячи.
Сицкий. Не все так думают, Надежда Васильевна.
Влонский. По крайней мере, мы с женою так думаем.
Влонская. Разумеется! Да вот если б за нашу Глашеньку посватался человек без всякого состояния, но честный, умный, благородный…
Сицкий (с живостию). Так вы бы не стали над ним смеяться?
Влонская. Смеяться?… Да разве предложение благородного человека, как бы он беден ни был, не делает чести родителям и девице, за которую он сватается?… Нет, Иван Иванович! Придись нашей Глашеньке по сердцу человек добрый и с умом, так мы на состояние не посмотрим. Я первая обеими руками благословлю.
Влонский. Почему ж и нет. Богатство — дело наживное, а ум и доброе сердце никто еще не наживал.
Влонская. Конечно, конечно! И если вы, Иван Иванович, имеете виды на какую-нибудь девицу… А!.. Покраснели!.. Вот что!.. Так вы влюблены?…