Москва-Лондон
Шрифт:
и эти мои песни… ей-богу, они ведь только для матросов, а вовсе не для ваших ушей…
— Чарли, сынок, не ломайся, пожалуйста, словно девица на выданье! — решительно потребовала старшая Диана и приказала: — Пой!
— Про Китти, — подсказал Ричард, — она ничего… более или менее…
Чарли глубоко вздохнул, развел руками (мол, видел Бог, как я сопротивлялся!) и делано хрипло, простуженным матросским голосом и едва гнусавя, запел:
И юнга, и боцман, и шкипер, и я —
Каждый гуляет с девчонкой,
Но
Вы обходите сторонкой,
Коль вы не хотите
Услышать от Китти:
«Матросов — к чертям!
Матросов — к чертям!»
От нашего брата воротит свой нос:
Мол, пахнет смолою и варом матрос.
Но слышал вчера я от девки одной:
Гуляет с гордячкой какой-то портной.
С портняжкой не споря,
Уходим мы в море,
А Китти — к чертям!
А Китти — к чертям!*
— Браво! Браво! Браво!
— Ах, какая прелесть!
— А Китти — к чертям!
— А Китти — к чертям!
— О, Чарли, вы просто прелесть!
— А вы… вы… я совсем… я обожаю вас!..
Они кружились, Диана-мать и Чарли, а Ричард и Диана-дочь стояли обнявшись и вместе с Дианой-бабушкой пели так понравившийся им всем припев этой незамысловатой матросской песенки и хлопали в ладони, подбадривая танцующую пару.
— О, Чарли, — шептала Диана, — что вы такое говорите? Опомнитесь, ради Бога, я ведь мать супруги вашего друга! Я… я совсем… совсем старая женщина… для вас… Пожалуйста, успокойтесь… и пожалейте меня…
— Но я… вы… вы… я совсем не умею этого говорить… я еще никогда ничего такого не говорил… но как только я увидел вас… я совсем… совсем утонул!.. Я… Простите меня, мадам Диана, я сошел с ума… Я… такой… А вы… вы… самая прекрасная из всех богинь!..
— О господи! Чарли, дорогой мой, замолчите… умоляю вас… Посмотрите же, как все смотрят на нас… У меня подкашиваются ноги и… Ах, пожалуйста, посадите меня вон в то дальнее кресло…
— А мне совсем… совсем исчезнуть? Вы не сможете простить меня?
— О боже… Завтра… Завтра… Утром…
— Я смогу все это сказать вам завтра?
— О да… Посадите меня, дорогой Чарли, иначе я сейчас упаду…
Чарли благоговейно усадил ее в кресло. На лице его было написано все, что творилось сейчас в его душе и сердце.
— Что с тобою, дорогая моя матушка? — Диана подбежала к ее креслу
и склонилась над матерью.
— О, сущие пустяки! Просто слегка заболела голова. Я так давно не кружилась в танце… И болезнь, вероятно, еще не совсем прошла… Ах, пустяки… нет оснований для беспокойства, милая доченька.
— Вот и прекрасно. Но мне показалось, что Чарли рассказывал тебе еще что-то забавное об этой их противной Китти, не так ли?
— О нет, моя девочка. Но Чарли действительно был очень мил.
— Ах, матушка, я тотчас же передам ему эти твои слова! Я уверена, что он будет
— Что ж… если ему действительно будет это приятно слышать…
Между тем старшая Диана пальцем поманила к себе Чарли, а когда он нагнулся к ней, она взяла его голову обеими своими руками и прошептала в самое его ухо:
— Красота моей дочери обжигает крылышки куда более опытных орлов, чем ты… Признайся, сынок, обожгла?
— Сожгла! Дотла… Помогите, матушка!
— О боже правый! Так все сразу… Возьми себя в руки, сынок, ведь ты такой сильный… Дай мне подумать немного — ведь в нашем роду чувства
никогда не были на переднем плане… Ну, ступай к ней… сядь рядом… но береги слова…
В это время двери гостиной распахнулись и на пороге появился дородный слуга с серебряным подносом в руках.
Поклонившись Диане-младшей, он сказал:
— Только что доставлена депеша вашему сиятельству.
— Благодарю вас. Ступайте.
Диана, волнуясь и торопясь, сломала большие ярко-красные печати, быстро прочитала про себя текст и радостно засмеялась.
— О господи! Вы только послушайте, что она пишет!
— Но кто это, дорогая моя? — недоуменно спросил Ричард.
— Ах, право, милый, как ты недогадлив! — Диана легонько стукнула его бумажной трубкой по лбу. — Она же, она же это — королева Франции Екатерина Медичи!
— О, так читай же поскорее, проказница! Но я скажу наперед, что и на этот раз все сошло тебе с рук! Ах, читай же скорее… Старики так
любопытны…
И Диана начала читать:
— «Милая моя подруга и сестра! Я и Франция в неоплатном долгу перед Вами. Представление нашей пьесы счастливо затянулось на три дня и три ночи. Он и я прекрасно поняли друг друга. Теперь-то я точно знаю, где
и как делается большая Политика, и нахожу эту работу восхитительной. В знак преклонения перед Вашим умом и Вашей гениальной изобретательностью Он оставил Вам свой подарок стоимостью в целое государство. Ах, как Он Вас обожает! Надеюсь, мою благодарность Вы оцените не ниже. Но главное ждет Вас в Париже. До встречи, дорогая моя сестра. До скорой встречи в Париже. Да благословит Вас Господь».
— Ну, что вы на это скажете? — победоносно подбоченясь, спросила Диана. — Какова моя новая подруга? Ах, просто прелесть!
— Разумеется, ты сделала большое дело, — заметила ее мать, — но все-таки шутить с императором Карлом подобным образом ужасно опасно. Уж мы-то с тобою знаем об этом из первых рук… Я страшно боюсь за тебя, моя бесстрашная девочка.
— Ах, — вздохнула Диана-бабушка, — подобные шутки нам и в голову никогда не приходили в мое время… Вероятно, Господь Бог стал немного попроще смотреть на такие проделки… Однако я бы очень хотела знать, что это за подарки оставила для тебя эта необыкновенная влюбленная парочка.