Москва-матушка

Крупняков Аркадий Степанович

А коль тихо в Кремле — тихо и в городе. Сон­ные стражи либо торчат на башнях, либо полза-

ют по скрипучим ступеням, спускаются вниз, чтобы выпить квасу. Разомлевший от первого весеннего тепла московский люд либо греет свои животы, развалившись на дворах и крылечках, либо бродит по берегам Яузы, Неглинной и Москвы-реки.

После полудня вдруг на весь Кремль — вопль. Из Брусяной из­бы выскочила дьякова жёнка Наташка Полуектова, простоволосая и испуганная, она пронеслась к храму, вопя и причитая. Распах­нув

тяжелые двери храма, дьячиха распласталась перед старой княгиней.

— Беда-то какая, княгинюшка-а-а! Марея Борисовна... пре­ставилась.

Марфа поднялась с колен, стукнула посохом о каменный пол:

— Не ври, подлая! Я вчерась ее видела—она на поправку

пошла. И сон мне ночью лучезарный виделся...

— Сгубили княгинюшку, сгубили-и,— выла Полуектова, не

поднимаясь с пола.

— Кто сгубил?

— Ордынка... Более некому. Она коло нее была всю ночь.

— Азейка?

— Она.

— Кто велел? Кто пустил? Куда ты смотрела, подлая? В ки­пятке сварю!

— Не виновата я! Сама Марея Борисовна позвать ее велела, сама.

Марфа обошла Наташку и, крупно шагая, вышла из храма.

Около Брусяной избы — толпа. Голосят бабы, бранятся мужи­ки, неистовствуют монашки. Одна худая, остроносая, сверкая чер­ными, как уголья, глазами, кричит:

— Мало им, мало! Губят православных в своей Орде! Теперь в сердце наше, в матушку Москву, забрались. На кого руку подня­ла, нехристь поганая!

Марфа подошла, подняла посох:

— Где она?

— В хоромах лежит. Как живая.

— Ордынка где?!

— У себя запершись сидит.

— Вот мы сейчас с нее спросим.— Марфа гневно махнула по­сохом в сторону сенных лесенок, толпа, крича и завывая, бросилась к пристрою.

...Еще в пору княжения Василия Васильевича перешли на служ­бу Москве сторонники свергнутого хана Золотой Орды. Хана в борьбе за власть убили, а племянник его Касим прибежал в Мос­кву. Вместе с ним появилась на Руси единственная дочь хана, шестнадцатилетняя Нурсалтан. Касиму великий князь отдал удел на Оке, в Городце Мещерском, а дочку хана оставил при дво-

І"' II 13 том и в другом деянии князь видел резоны: Городецкое (или как его стали звать позднее — Касимовское) хансгво должно ' гать надежной охраной подступов нижнего течения Оки, касимов­ские конники легко могли отрезать путь отхода ордынцам на Дон и Волгу. Оставляя около себя Ази, князь тоже смотрел вперед — мало ли для чего может понадобиться дочь хана Золотой Орды. Мурсалтан прижилась в княжеских хоромах быстро. Она была не только красива, но и умна, старательна и проста в обращении. Ее имя не привилось у москвичей. Князь стал звать ее просто Ази, что по-гатарски обозначает — девочка. Прочие стали звать ее еще про­ще — Ордынка.

Молодой князь Иван Васильевич был ей одногодком. Случилось так, что еще до великого княжения он подружился с ней и дружбу му вел до самого конца. Вскоре Василий сына женил. Жену ему взял не по сердцу, а по расчету. Нужно было княжество Тверское ыдобрить, с князем породниться. Мария Борисовна

Тверская роди­чи Ивану сына, после родов что-то с ней случилось, стала она пос­тоянно хворать.

Молодой князь Марию Борисовну недолюбливал, дружбу с ум­ной и ласковой Ордынкой не оставил. Чувствуя нелюбовь мужа, Мария всю вину за это клала на Азейку. Этого мнения держалась н мачеха Ивана — Марфа.

Особенно Ненавидели красавицу Ордынку попы, монахи и монашки. Потом, когда Иван стал великим князем, дружба его с Ази еще более окрепла. Иван Васильевич, не в пример отцу, много учился. Василию Васильевичу в молодости было не до книг — по- гряз он тогда в делах межусобных. А когда Шемяка ослепил его,, инда и вовсе не до ученья. Так и умер отец Ивана неграмотным. Пи сыну в учении не препятствовал и даже поощрял. Кроме своих, ученых людей, приставлены были к нему иноземные учителя, и цс і нл Иван к престолу радетелем всяческих наук. И так получи­лось— все, что он узнавал нового и полезного, стал передавать А пі і ке. Учил ее и сам от нее учился. Грамоте арабской, языку (ф імнскому. Ее тоже читать и писать выучил по-русски. Случалось,, ми» в один вечер они читали сначала Ветхий завет, потом Коран,. Пик го, особенно женщины, не могли понять, что дружба Ивана и, Л пі держатся на любви к познанию. Многие думали, что между, ними стоит великий грех, что происходит от постели.

Когда великая княгиня занедужила — всем казалось, что вино- ниш и этом Ордынка. Тут, мол, и ревность сушит княгиню, а может, и мирна. Ордынки-де на это большие мастерицы.

Голько иноземный лекарь Тибериус знал точно — хворь княгини мгн ілечима, и порча тут ни при чем.

Видит Мария Борисовна, что от снадобий лекаревых толку нет, Минины Марфы не помогают, решила послать приставленную к

ней Наташку к ворожее. Та прислала княгине пояс наговорный, велела им опоясываться, когда к ней в постель великий князь ло­жится. И еще прислала бутыль с коренным отваром, чтобы пить гот отвар на ночь.

Прошла неделя, а может быть, чуть больше — полегчало княги­не. И всем показалось, что болезнь покидает ее. Поверила в это и сама княгиня. Велела позвать к себе Ордынку — пусть не радуется.

— Ты видишь — мне уже легче,— сказала она, когда Ази вош­ла.— Я уже сижу.

— Я, как и все, рада этому, великая княгиня.

— Ой ли? Все говорят — ты смерти моей ждешь.

— Ты напрасно слушаешь злых и глупых людей. Какая мне ко­рысть от смерти твоей?

— Говорят, грех меж вами.

— Как ты, умная женщина, можешь верить этому? Муж твой истинно предан вере своей, я же превыше всего аллаха чту.

— Тогда скажи мне — зачем ты ему нужна. О чем вы долгими •часами разговариваете, уединяетесь зачем?

— Об этом у него спроси. Я сказать не могу.

— Стало быть, речи тайные?

— Тебе он о них скажет, не я.

— Говорят, ты православие принять готова?

— Никогда. Да и зачем мне Это?

— Чтобы место мое занять, чтобы...