Москва парадная. Тайны и предания Запретного города
Шрифт:
табакеркой в висок императору. Суворов был рад породниться с фаворитом. По воспоминаниям очевидцев, на свадьбе у дочери полководец по-армейски приказал молодым: «Приказываю, будьте счастливы».
В 1805 году Наталья овдовела и больше никогда не выходила замуж. С ее именем, между прочим, связан интересный эпизод. В 1812 году в день вступления в Москву войск Наполеона ее карета была задержана французами при выезде из города. Узнав, что перед ними дочь Суворова, французы тотчас пропустили ее, отдав при этом воинские почести.
Сына Суворов все-таки признал после того, как Екатерина Великая во внимание к заслугам полководца назначила 11-летнего Аркадия камер-юнкером
Что же касается изгнанной супруги… Она жила бедно в роли приживалки у родственников, почти не показываясь на людях. Покинутой жене полководец назначил мизерную пенсию — сначала 1200 рублей в год, потом — 3000 и очень обижался изумлению знакомых: «Помилуйте, граф, это же сущий пустяк! Сейчас любовниц, отправляемых в отставку, награждают поместьями, приносящими 80 000 дохода». Все ее попытки получить от мужа хоть какую то помощь тот отбивал безжалостно, как атаку противника: сам, мол, должен, а посему помочь не может. Узнав об том, император Павел I потребовал сведения о состояние опального генерала. Оказалось, что тот имеет усадьбу в Москве, 9080 душ крестьян, 50 000 рублей ежегодного оброка и на сто тысяч рублей пожалованных бриллиантов. Возмущенный Павел приказал Суворову немедленно выполнить просьбу жены.
Суворов, вынужденный подчиниться монаршей воле, отдал ей отцовский дом на Большой Никитской и назначил ежегодное содержание в 8000 рублей. А вот заставить погасить долги графини Павел так и не смог, Александр Васильевич занял глухую оборону и неколебимо держал ее до самой кончины.
Суворов попадает в опалу и уезжает в родовое имение Кончанское. В имении полководец стал наводить такие порядки, что обитатели запоминали их на многие годы. Если он создавал оркестр или хор из крепостных, то муштровал актеров или певчих до состояния «идеального», применяя все способы воспитания: от слов до телесных «убеждений».
По словам современников, прогуливаясь по имению, он однажды заметил: «Дворовые парни как дубы выросли, надо купить девок… Лица не разбирать, лишь бы здоровы были. Девиц отправлять… на крестьянских подводах, без нарядов, одних за другими, как возят кур, но очень сохранно». Закупив девок, он выстроил их в шеренгу, напротив поставил шеренгу молодцев и дал команду: «Ать, два, шагом марш друг к другу». Девица, оказавшаяся в объятиях, стоявшего напротив молодца, становилась его женой. А ведь дай молодым месяц-другой, и они сами бы выбрали друг друга и были бы счастливы. Весь мир был для полководца одной большой армией, которую нужно непременно построить.
Опала выдающегося полководца продолжалась недолго. Прямо из ссылки он был отправлен в Австрию командовать войсками против французов. Блестящие победы Суворова принесли ему новые почести и титулы. Отблеск его славы падал и на забытую супругу — в 1799 году она стала княгиней Италийской. Но увидеться в этой жизни им уже не пришлось. Даже глядя в лицо приближающейся смерти, Суворов не пожелал проститься с женой.
От всего пережитого, обиженный высочайшим
Там опять произошло нечто странное, вошедшее в легенду. Гроб не проходил и в двери Благовещенской церкви, где должно было состояться отпевание и погребение полководца. И тогда кто-то из воинов, несших гроб, скомандовал: «Вперед, ребята! Суворов везде проходил!» — и с натиском прошли. На могиле — бронзовая доска со знаменитой эпитафией: «Здесь лежит Суворов». По одной легенде, ее сочинил себе сам Суворов, а по другой — поэт Державин. Будто бы навестил он Суворова перед смертью и тот спросил его, какую же он напишет ему эпитафию? «Слов много не нужно — «тут лежит Суворов», — ответил Державин. «Помилуй Бог, как хорошо!» — с восторгом воскликнул полководец. Возможно, она и стала прототипом для мемориальной надписи на стене московского дома Суворова.
Последний прижизненный портрет А.В. Суворова
Один отставной сержант, прослуживший с ним почти всю жизнь, заметил в воспоминаниях, что Суворов певал по нотным книгам басом и весьма отменно, а более всего любил концерты Дмитрия Бортнянского, который посвятил Суворову два известнейших ныне духовных концерта: «Слава в вышних», а также «Живый в помощи Вышняго» — панихидный реквием, который исполнялся на похоронах генералиссимуса Придворной капеллой.
После воцарения Александра I о вдове генералиссимуса Суворова вспомнили, император направил ей любезное письмо и пожаловал статс-дамой и орденом Святой Екатерины первой степени. Но княгиня уже не стремилась к светской жизни. Она, обнищавшая и одинокая, тихо жила в московском доме, редко показываясь в обществе. Вдова полководца произвела постройку во дворе нескольких служебных зданий (конюшня, погреба, людская изба). После ее смерти усадьба досталась их сыну, Аркадию, трагически погибшему в 1811 году. Годом позже все домовладение сгорело. Остовы домов довелось восстанавливать уже другим владельцам.
После пожара 1812 года дом был восстановлен Н. Я. Свербеевым. После этого участок долгое время переходил из рук в руки, пока не попал в 1829 году к французскому вице-консулу и одновременно московскому купцу 2-й гильдии Никите Андреевичу Вейеру Вейер был также известным московским ростовщиком, с чьим именем связаны не самые светлые моменты в жизни А.С.Пушкина. У Вейера Нащокин одалживал деньги для поэта до свадьбы, а после сам Пушкин закладывал у него бриллианты жены Натальи Николаевны. Расчеты были сложными и долгими, так как, по отзывам современников, ни уступчивостью, ни доброжелательностью Никита Вейер не отличался. Так или иначе, это был один из пушкинских адресов в старой столице.